Петр Никонов - Лорды Нью Эвалона

Катастрофа. Ужас. Боль. Фиаско. Конец. Deireadh. Ка-та-стро-фа.

Лай собак. Далеко? Далеко. Он успеет добраться до машины. Бежать, бежать, как можно дальше отсюда. Воздух вдыхается с таким трудом… Что это? Лорд до него дотянулся? Нет, это просто рыдания: горло свело судорогой.

Катастрофа.

Что делать? Что делать? Все погибли, все. Никого не осталось. Он привел почти полсотни красивых молодых людей и теперь все, все они мертвы. Он всех их убил. Лорд их убил, а я привел их на погибель, на бойню.

Проклятый Малкольм! Он обещал, обещал помочь, так, как сам Патрик ему помогал, когда этот щенок шпионил в Нью Эвалоне для своего папаши. От него всего-то требовалось – заблокировать аниматов. А он не только этого не сделал, но и заманил Патрика в ловушку. Да еще и сам ударил в спину. Предатель. Предатель. Предатель!

Ну, он сам тоже хорош. Доверился лорду, решил, что лорд сможет помочь убить лорда. Поверил в сказку, придуманную им самим. А они все, лорды, только насмехаются над страданиями людей. Хотят только покорности, только подчинения, только преклонения. Кто для сына лорда роднее – другой лорд или какие-то людишки? О, змеиное племя!

- Суки! Суки! Суки! – истерически заорал Патрик в темноту. – Поганые змеи!

Разве его тезка, тот, в честь которого ему дали имя, не изгнал змей с Зеленых островов? С такой далекой, но такой родной, навеки родной земли… Почему же ему, Патрику, не дано изгнать змей из Нью Эвалона?.. Почему?

Катастрофа.

Конец всего. Конец борьбы. Конец жизни. Конец света. Это конец.

Больше почти никого не осталось. Всё было положено на это чертово нападение. Нет денег, нет людей, нет оружия, не от кого ждать помощи. Всё пропало. Он, Патрик, безмозглый придурок, старый пьяница, сломленный стебель, кусок засохшего дерьма.

Катастрофа.

А может, Малкольм с самого начала так и планировал? Может, настоящим заданием Малкольма было как раз связаться с подпольщиками, а потом привести их в ловушку? Нет, не может быть. Малкольм не такой коварный, Патрик разбирается в людях. Или ни хрена он в людях не разбирается, на самом деле? Или в людях разбирается, но Малкольм-то не человек…

Конец, конец всему. Катастрофа.

Что теперь делать? Его будут искать. Ни лорд, ни Ханс Гюнтер этого так не оставят. Через день его портрет будет у каждого полицейского в Нью Эвалоне. Бежать? Куда? В Старый Свет? На Зеленые острова? Еще дальше? Куда-нибудь в Вавилонию? И что дальше? Он один. У него ничего и никого нет.

У него ничего и никого не осталось. Лишь сам он, по какому-то недоразумению, пока еще жив.

Патрик рывком открыл дверцу автомобиля, плюхнулся на сиденье, дрожащей рукой повернул ключ в замке. Слава Богу и святому Патрику, двигатель завелся сразу. Он дернул рычаг переключения передач и нервно вдавил педаль газа.

Катастрофа.

Пусть он жив. Пусть он цел. Пусть у него осталась голова на плечах и руки на своих местах. Но что это значит теперь? Всё кончено… Только скорбь в душе по соратникам: ему не хватит и тысячи лет, чтобы оплакать их. Столько молодых, ярких, талантливых и преданных людей теперь буквально превратились в пыль и в золу. Как страшно: всего лишь мгновения, отделяют жизнь от смерти, победу от поражения, надежду от безысходности. И некому теперь за них отомстить…

Что может он один? Глупо, глупо, глупо биться головой о несокрушимую скалу, пытаясь разбить ее на части. Нельзя остановить торнадо и нельзя заставить море отступить.

Он потерпел поражение в битве, и, похоже, его война закончена. Лорд Брэндон, ненавистное чудовище, наверное, хохочет вместе с этим выродком Малкольмом, празднуя победу. Всё кончено.

Катастрофа.

Конец.

Патрик вырулил на шоссе, переключил передачу, и снова вдавил педаль в пол. Машина понеслась к Нью Эвалону. Дорога в тусклом свете фар расплывалась и таяла: глаза на побледневшем и осунувшемся лице Патрика были наполнены слезами.

Часть XIV .

Занавес.

Многоголосная мелодическая какофония, доносившаяся из оркестровой ямы, привычно создавала атмосферу предвкушения чуда: оркестр готовился к спектаклю. Партер и все шесть ярусов балконов Камланского театра, главной сцены Нью Эвалона, были залиты ярким светом электрических ламп, давно заменивших свечи и в исполинской хрустальной люстре под потолком, расписанным изображениями античных муз и героев, и в массивных канделябрах, щедро размещенных на парапетах балконов между искусно выполненными позолоченными барельефами.