Лидия Рыбакова: Истории старой сосны (сборник)

Ребята ещё похрапывают. А мне пора вставать и готовить завтрак.

В нашей экспедиции моя роль – маленькая. Этакая таёжная травести с неполным средним образованием, лаборантка. Могу температуру воздуха и воды померить, рейку подержать, за хворостом сбегать, вещи упаковать-распаковать, анекдот рассказать или бутербродик соорудить. Дана в помощь важным и нужным людям, ценным членам коллектива. Пятеро мужчин. Две женщины. Три кандидата наук. Один проводник и рабочий. Один руководитель. Мы его зовём «начальник Чукотки», хотя вообще-то здесь Эвенкия. По совместительству он – мой отец, и я здесь только благодаря ему. Сколько насчитали? На самом деле, без меня – семеро. Счастливое число!

Потихоньку, стараясь никого не разбудить, я выбралась из спальника и отстегнула клапан входа. Сунула руку под дно палатки, в колкий лапник – ага, вот они, любимые кроссовочки, краса и гордость кимрской обувной индустрии! Из натуральной кожи, выкрашенной в небесно-голубой цвет, и даже с тремя полосочками сбоку, как у адидасовских. Правда, не новые. Это, мягко говоря. На сгибах задубевшая кожа потрескалась до дыр, так что видны ярко-красные шерстяные носки – мамино изделие из тёплой колючей ковровой шерсти, приобретённой по случаю. Зато кроссовки! Это вам не кеды, которые купить легко и просто. Это – знак. Как контрамарка в Большой, китайский термос или потёртые джинсы.

Впрочем, любоваться некогда. Воду – в котелок, котелок – на палку, палку – на рогульки. Закипай, голубушка! Открыть тушёнку, достать рис – минутное дело. А пока вода греется, надо подумать о десерте. Соберу-ка черники, её здесь полно. Да такая крупная, виноград виноградом, у нас в Подмосковье мельче вдвое, если не втрое! Правда, придётся отойти от лагеря, что строго запрещено. Ну, сто пятьдесят метров – не расстояние, пятнадцать минут – не срок. И начальство сладко спит, ничего не видит, ничего не знает. А проснётся, поест, черничкой закусит, – помилует, небось.

Натянула беретку, чтобы насекомая мелкота в волосы не лезла, взяла большую эмалированную миску и двинулась по пружинящему белёсому ягелю в сторону россыпей сизо-фиолетового счастья.

Каждый, кто хоть однажды собирал ягоды, хорошо знает о неравномерности движения времени. Вначале, очень быстро, плодики покрывают дно сосуда и образуют слой толщиной в два-три сантиметра. Потом их уровень замирает, процесс тянется и тянется, и конца этому нет. Словно становишься героем в фильме с замедленной съёмкой. А в какой-то момент вдруг – рраз! И они уже горкой возвышаются над краем.

Я пребывала во второй, самой занудной, стадии действа. Механически работала руками, а сама глазела по сторонам.

Тайга… Раньше, услышав это слово, я представляла себе густой дремучий лес. Берендеево царство. Сумрак, стволы как колонны, груды бурелома, ведьмины кольца густо пахнущих поганок и хруст валежника под чьими-то крадущимися шагами… Здесь не было ничего подобного. Высоченные деревья – в основном, стройные лиственницы и горделивые длиннохвойные кедры, усыпанные тяжёлыми шишками, – стояли далеко друг от друга. Под ними, насколько хватало взгляда, расстилался ровный упругий ковёр из ягеля. Местами на нём – зелёно-синими пятнами – темнел черничник. Ярко-оранжевый бок палатки сиял китайским фонариком из-за пышной купины незнакомого мне кустарника с жёсткими округлыми листьями, что росла метрах в двадцати. Листва – в осенней ржавчине. Август! Дул лёгкий ветерок, равномерно-седое небо обещало прохладный день. Так светло и спокойно. Странно даже подумать, что ближайшее селение – примерно в трёх сотнях километров, до того всё кругом было мирным и по-домашнему тихим.

Заметила краем глаза, что рыжие ветви куста колеблются от ветра, как перья на прабабушкином веере, быстро и мягко… Хотя, позвольте, при чём же здесь ветер? Сучья довольно толстые, а движение воздуха – слабое. У хвойных, вон, только самые макушки подрагивают, а тут… Удивительное явление! Я замерла и уставилась на него. И вдруг, с громким треском, куст раскололся надвое. На землю полетели листья, – и нечто громадное, тёмно-бурое начало медленно выдвигаться наружу, надсадно и тяжело пыхтя. Оно закрыло палатку. Оно было совсем близко – я увидела, как под влажной от росы кудлатой шкурой мощно перекатываются бугры мышц. Почувствовала острый звериный запах. Хотела закричать. Не смогла. И как-то вскользь ощутила недовольство собой: надо же, голос пропал, именно когда нужен.

Неожиданно земля – действительно круглая! – мячиком катнулась под ноги. Сама, вроде бы даже помимо моего желания. Я только отметила эту, очередную, странность. Где-то на периферии зрения и сознания, ускоряясь, побежали назад деревья, и в лицо ударил воздух, неожиданно плотный и густой, как сироп или клей.