Эмил Манов: Галактическая баллада

— Возьми их и сохрани, — тихо сказала она. — Я приготовила их с помощью нашего лучшего химика.

Я взял шарики. Они были легкими и твердыми.

— Один из них, если его проглотить, удлиняет жизнь; оба вместе — несут смерть. Быструю и легкою смерть.

Я удивленно посмотрел на Иер. Действительно, странный подарок из рук любимой женщины.

— Ты проглотишь оба только, если поймешь, что твоя миссия безнадежна, — добавила Йер, гладя мое лицо. — Бессмысленная жизнь страшнее небытия, Луи…

— Благодарю тебя, Йер.

Она поцеловала меня и сразу вышла. Я посмотрел на желтые шарики в своей руке и попытался представить Землю такой, какой я собирался ее увидеть. Мне пришла в голову мысль проглотить их разом еще здесь, пока я ощущал на своем лице тепло рук Йер… Но тут же отбросил эту мысль. Ведь это было бы изменой, предательством. Превениане доверились мне, и у меня не было права распоряжаться своей жизнью, кроме… Я тряхнул головой, отгоняя мрачные предчувствия.

Преподнес мне подарок и Бан Имаян. Небольшую металлическую коробку с белой шкалой, усеянной черными точечками и черточками. Он объяснил, что это — аппарат огромной энергии, своеобразная радиостанция, которая может заглушить все земные передатчики с тем, чтобы мой голос дошел до человечества. Дал мне и зеленый кристалловидный фонограф:

— Двойная гарантия, — засмеялся он совсем по-земному. — Вы знаете, как работает фонограф. Предварительно скажите ему то, что должны сказать людям, и что бы с вами ни случилось, все равно он когда-нибудь ощутит их и заговорит — если у них осталась хоть искорка разума и человеческой теплоты.

Я высказал мысль, мучавшую меня:

— А если уже поздно, Бан Имаян?

Седые брови превенианского мудреца сдвинулись.

— Надеюсь, что нет, Луи… Но если мы опоздали… Так или иначе, мы будем продолжать наше странствие во Вселенной. Мы будем искать Разум там, где существует хоть малейшая вероятность найти его… Как только мы расстанемся с вами, наш дисколет отправится в Метагалактику.

Мы не простились. Я не простился ни с кем из своих друзей. Даже с Йер Коли и Килом. Мудрые превениане сами позаботились об этом, да и меня спасли от мучительных минут прощания.

Все произошло очень просто: однажды вечером я уснул рядом с Йер, а когда проснулся, был уже на Земле.

Простите меня, братья-земляне, если во время своего рассказа я иногда шутил вещами, которыми шутить нельзя. Для француза это простительный грех. Да и стоит ли воспринимать серьезно, что происходит на чужих планетах?

Но сейчас я здесь, на моей Земле, и чувство юмора начинает мне изменять… По моему желанию превениане оставили меня на том же самом месте, откуда похитили. Но это место уже совсем не то. Это пустыня. Я с трудом нашел лишь кусочек стены моей бывшей виллы, чтобы прислониться к ней и быть в тени.

Отсюда я вижу огромный белый город на равнине. Его квадратные здания упираются в небо — это напоминает мне Фелисите; и я решил, прежде чем воспользоваться другими своими возможностями, поведать кристаллу историю моего галактического путешествия.

Мне странно, что я держу перед собой этот зеленый кристалл.

Сейчас Галактика — далеко, при дневном свете ее не видно, и в какие-то моменты я даже сомневаюсь в ее существовании… Было ли в действительности это путешествие? Есть ли у меня миссия в моей второй земной жизни? Не является ли все это иллюзией, рожденной бессонными ночами, когда я писал историю грядущего века?

В сущности, мне больше нечего вам сказать, кроме того, что я услышал от тех мудрых скитальцев в Галактике: «Люди, сохраните свой разум!»

Зеленый кристалл перестал пульсировать и свет его погас.

Пятеро студентов сидели молча, и в глазах у них были одновременно смех и печаль. Они избегали, неизвестно почему, смотреть на мертвеца. Наташа пожала плечами и приготовилась было что-то сказать, но не сказала.

Рыжий Текли подозрительно стрельнул глазами в сторону профессора. Этот старикан любил превращать в анекдоты свои лекции по истории. Однажды, объявляя тему «Сравнительная психокартина общественных групп конца двадцатого века», он принес в аудиторию довольно большой закрытый сундук и, пыхтя, водрузил его на кафедру. Он сообщил, что лекция эта будет проходить эвристическим способом. Потом вынул из сундука клетку, разделенную на три части: в одном отделении сидела рычащая рысь со светлыми жестокими глазами, в другом — шимпанзе, в третьем — старая черепаха, которая была совсем слепой и из-за этого выглядела очень мудрой. Профессор указал на клетку и попросил Текли развить тему, сведя ее к умственному состоянию и морали правящих кругов Франции… Ничего удивительного, подумал Текли, если этот Луи Гиле окажется просто пластмассовым роботом.