Кристофер Прист: Сближение

Тибор в третий раз тщетно попытался загрузить снимки и решил поменять камеру. Все три фотоаппарата использовали один и тот же архив, но иногда какой-то из них подключался к лаборатории с большей надежностью. Ну, или так казалось, получалось всегда по-разному, так что, наверное, дело было вовсе не в этом. Тарент попробовал «Кэнон», но снова получил сообщение об ошибке.

Солнце зашло, почти стемнело. Хотя здания, тропинки и дорожки не освещались, с неба откуда-то все еще лился свет, наверное от луны, которая то ли висела слишком низко, то ли ее сейчас закрывали облака.

Тарент направился к тому строению, куда на его глазах вошли рабочие, но сначала взглянул на него через объектив фотоаппарата в режиме ночного видения. Именно тогда Тибор понял, что перед ним самолетный ангар. Тот был замаскирован так, как это показывали в фильмах и телесериалах о Второй мировой войне: его стены были разрисованы большими округлыми волнами темно-зеленого и коричневого цветов. Спереди виднелись огромные стальные ворота.

Тарент аккуратно толкнул дверь, которой воспользовались те парни, и тоже вошел внутрь. С потолка светили яркие огни, в ангаре кипела работа. Здесь трудились по крайней мере двадцать механиков. Весь первый этаж занимали два из тех самых четырехмоторных самолетов, которые в этот раз Тарент уже смог опознать – это были бомбардировщики «Ланкастер», оба частично разобранные, механики сгрудились вокруг них. У одного из самолетов открыли все четыре гондолы двигателя, шли какие-то испытания и замена деталей. Другой явно пострадал от огня из пулеметов или зениток, поскольку обшивка крыльев, хвостовое оперение и часть фюзеляжа были изодраны в лохмотья. Задняя турель отсутствовала, а новая стояла на полу ангара, очевидно, ее собирались вскоре поставить на место утраченной.

Тарент стоял, вытаращив глаза, пытаясь понять, что происходит, и остаться при этом наблюдателем, а не участником, и тут один из механиков резко развернулся и сердито потопал к входу.

– Кто оставил открытой чертову дверь? – закричал он и с силой ее захлопнул. – Ты, Лофтус?

– Вряд ли, сержант, – ответил один из механиков с сильным бирмингемским акцентом. – Мне кажется, мы ее закрыли!

– Помните о маскировке!

Двое парней хором пробормотали:

– Простите, сержант!

Работа возобновилась.

Воспользовавшись освещением в ангаре, Тарент сделал серию быстрых снимков двух «Ланкастеров», ожидая, что в любой момент на него наорут, или скрутят, или пригрозят какими-нибудь правилами внутреннего распорядка. Но его словно бы там и не было. Его все игнорировали. Он подошел к работавшим механикам и с близкого расстояния снял, что они делают. А они все не замечали Тибора. Самолет, опираясь на шасси и хвостовое колесо, стоял под углом к земле. Корпус покрывала матово-черная краска, и лишь узкая полоска в верхней части фюзеляжа, видимая снизу, для маскировки была выкрашена в темно-зеленый цвет. На боку фюзеляжа красовались вытянутые буквы P, D и S, а между ними круглая эмблема Королевских ВВС. Под фонарем кабины красовались нарисованные по трафарету черные бомбы, обозначавшие количество боевых вылетов.

Тарент в мельчайших деталях снимал все, что видел.

Наконец отступил и снова встал у двери. Сеть по-прежнему отсутствовала, поэтому он выключил «Кэнон» и сунул его в защитный чехол.

Вопреки здравому смыслу, всякой логике, вообще всему рациональному Тарент понял, что каким-то образом попал на действующую авиабазу ВВС в разгар старой и почти забытой войны столетней давности.

Он не мог понять, как такое возможно. Лишь смотрел, видел, наблюдал и фотографировал. Проклятая пассивность, за которую его пусть несправедливо, но метко критиковала Мелани, теперь стала единственным прибежищем в эту пору сумасшествия. Думать или же как-то действовать означало пойти на риск, и к нему Тибор был не готов.

Он ожидал, что все закончится внезапно, это видение, этот опыт, взгляд в далекое прошлое, этот сон, эта галлюцинация – Тарент все еще не мог описать ее, даже про себя. Пока все не закончится, пока безумие не исчезнет, ему придется держаться за то, что он знает.

Он снова вытащил «Кэнон», его талисман знакомой реальности, включил, как обычно взглянул на уровень заряда в батарее, убедился, что аккумулятора хватает, проверил, чтобы настройки были выставлены на съемку при очень слабом освещении, наблюдал, как быстро прошла автоматическая чистка процессора. Все эти процедуры заняли меньше двух секунд, и после их завершения раздался знакомый электронный сигнал, подтверждающий, что загрузка прошла нормально.