— Э-э, — тут же возмутился муж, — выбирай выражения!
Муз шмыгнул в зал и спрятался за кресло.
— Да ладно тебе, — смутился муж. — Просто будь немного повежливее.
Муз принялся заверять его в безусловном к нам почтении и вдруг замолчал на полуслове, осенённый внезапной идеей. Вылез из-за кресла и подошёл к нам.
— Ведь народная мудрость гласит, — сказал он моему супругу, — что муж да жена — одна сатана. Вы даже увидеть меня смогли, хотя и предназначен я только для своей творчини. Может быть, вы, — с надеждой посмотрел он на мужа, — и рассказик за жену напишете? Тогда я сразу уйду!
Муж задумался.
— Нет, — сказал он. — Если я и займусь когда-нибудь свободным творчеством, то это будет живопись. И чтобы никаких муз и музов поблизости! Мне и своих мозгов хватит, заёмные ни к чему.
— И впрямь — одна сатана, — обречённо вздохнул муз. — А мне-то теперь что делать?
Муж смотрел на него с сочувствием.
— Да, вляпался ты конкретно.
— Зайчик, — сказала я мужу, — ты ведь юрист. Самый лучший в городе. Придумай что-нибудь!
Муз смотрел на него с надеждой.
Муж думал.
— Ох, не знаю, — сказал он. — Ситуация сложная. Лапка, будь добренькой, сделай чаю.
Я пошла на кухню. Чай нам всем действительно не помешает. Да и муза кормить пора, ведь бедняга голодал с античных времён, так пусть у меня хоть немного отъестся.
— Ты не смотри, что она так взъярилась, — донеслось из коридора. — Вообще-то она хорошая девочка, хотя и со своими странностями. Но творческие натуры все со сдвигом, тебе ли это не знать. Зато как она готовит чай! Это что-то божественное! Да и сама по себе девчонка суперская, только подожди немножко, пока угомонится.
Муз что-то тихо ответил. Слов я не разобрала, но голос звучал мрачно и безнадёжно.
— Всё разрулится, — успокоил муж. — Я обещаю.
— И его обещаниям можно верить, — добавила я.
Чай мы пили в кухне, болтали обо всякой всячине. Пока дело не доходило до писательства, муз был вполне приятным гостем — эрудированным, остроумным и вежливым.
Кстати, о вежливости.
— Извини, — сказала я, — это ужасное свинство, но ведь я так и не спросила твоё имя.
— А у меня его и нет, — ответил муз.
— Как нет? — не поняла я.
— Музам имена ни к чему.
— Подожди, но ведь были Терпсихора, Мельпомена и прочие.
— Они и сейчас есть, — усмехнулся муз. — Только ни для кого другого, кроме Аполлона, не работают. Вот он и снабдил их именами, чтобы все видели, какой он крутой творец.
— Если ты не против, — сказал муж, — мы будем называть тебя Игорь. А то неудобно разговаривать с безымянностью.
— Как вам угодно, — пожал плечами муз.
Ни радости в голосе, ни обиды, зато явственно слышится какое-то напряжение и даже некоторая виноватость. С чего бы только?
Ночевать муз, разумеется, остался у нас. Я постелила ему в зале на диване, дала новую зубную щётку и полотенце, снабдила мужниным банным халатом и тапочками.
А сама решила в подробностях расспросить супруга о причинах его внезапного сочувствия к античному приблудышу.
Муж долго увиливал, но всё же разговорился.
— У меня есть брат, лапка. Младший. Точнее — был брат. Со вчерашнего дня о нём можно говорить только «был». Он наркоман, лапка. Давний наркоман. Он… Там даже на человека ничего похожего уже не осталось, настолько всё… Никаких отношений ни со мной, ни с родителями он не поддерживал года четыре, не меньше. Поэтому я ничего тебе о нём и не говорил. Знаешь, когда мы ещё совсем детьми были, Игорёха под лёд провалился. Тогда я его вытащил. А вот сейчас не смог, — муж запнулся, вытер слёзы. — Днём из милиции позвонили. Завтра надо идти опознавать тело. Менты сказали — передоз. Лапка, я не хочу, не могу видеть и знать, что Игоря больше нет. Этот твой муз… Он очень похож на моего брата. И точно так же тонет в полынье. Только теперь я могу его вытащить. И… Ну не виноват Игорь ни в чём! Он не дурак и не слабак, как все о нём говорили. Просто ему не повезло. А мне не хватило сил. И… Я не хочу знать, что мёртвое, прогнившее от наркотиков тело в морге — это мой брат! Игорь не должен был умирать раньше меня. И тем более, так умирать!
Муж закрыл лицо ладонями, застонал. Я обняла его, стала утешать. Сначала словами, а после и действиями.
Когда муж заснул, я тихонько скользнула на кухню и достала с антресоли выбивалку для ковров. Зашла в зал.
Муз свернул из одеяла плотный кокон, и определить, где голова, а где ноги, было невозможно. Да и неважно, где что, главное — задница совершенно точно посередине. Я половчее перехватила выбивалку и приступила к воспитательной акции.
Читать дальше