Влада Воронова - Тропинка в зиму

Стрекоза Маруся очень хотела увидеть зиму.

— Глупая! — сказал ей сосед, медведь Пантелеймон. — Зима — это холод и голод. Даже мне без спячки зиму тяжело пережить. А ты на морозе сразу же умрёшь.

— Но я не хочу мороз! — возмутилась стрекоза. — Я хочу посмотреть, как сверкает на солнце снег. И как сосульки звенят, тоже послушать хочу.

— Без мороза снег и сосульки сразу же растают, — терпеливо пояснил Пантелеймон. — А ты на морозе в одну секунду умрёшь. Паршивое это дело — зима.

Марусе стало грустно.

— Вот если бы найти зиму без мороза… — мечтательно сказала она.

— Так не бывает, — отрезал Пантелеймон. Остальные соседи — волк, лисица и сова — в один голос подтвердили: зимы без мороза не бывает. На то она и зима, чтобы был холод.

Холода Маруся не любила и боялась. Ей было не по себе даже от утренней прохлады, так что же говорить о неведомом, но наверняка очень холодном морозе? Ведь его боялись все, не только Пантелеймон, но даже те, кому не было нужды спать зимой. Мороз называли лютым, злобным, кусучим и трескучим.

Страшно.

Однако говорили о зиме и другое. Волк, лиса и сова рассказывали о ледяных горках, о разноцветных радугах, которые сверкали в сосульках, о роскошном белом кружеве, в которое превращались припорошенные снегом ветки деревьев.

В таких рассказах зима была праздником — чудесным, волшебным, блистающим.

И совершенно недоступным для Маруси.

Стрекоза печально вздохнула и полетела из леса на луг, к речке.

Среди пестроты луговых цветов белыми звёздочками сверкали ромашки и маргаритки, вились длинные плети плетуницы, густо усыпанные не менее белыми соцветиями.

Марусе стало ещё печальнее. «Если бы белых цветов было побольше, — думала она, — то они сделались бы похожими на снег. Но не бывает летом снега. Даже среди цветов».

На речке бобры строили плотину. Чтобы расширить свой затон, они подкопали часть берега, и теперь на лугу лежали груды камней.

— Какие они белые и гладкие! — удивилась Маруся. — А ведь лёд на реке точно такой же, правда?

— Отстань! — грубо ответили бобры. — Вечно у тебя всякие глупости на уме.

Но Маруся не успокоилась, пока не добилась ясного ответа.

— Очень на сугробы похоже, — буркнул один из бобров. — На них глядючи даже из хатки выходить не хочется, до того противно. Сразу зиму вспоминаешь.

— Значит, на зиму и впрямь похоже, — пробормотала Маруся.

И полетела в лес, рассказывать медведю, как нашла летнюю зиму.

Пантелеймон её затее не обрадовался. Но Маруся продолжала упорствовать.

— Да ты пойми, мы сами себе можем зиму сделать! — доказывала она. — Горку из камней построим, на санках кататься будем. Каток замостим, на коньках разъезжать станем. А вокруг цветы белые посадим, чтобы на снег было похоже.

— Полозья что у коньков, что у санок по камням не поедут, — буркнул медведь.

Мимо шёл ежик, катил тяжело гружённую ягодами и орехами тележку.

— Хотя, — задумался Пантелеймон, — если полозья санок и коньков поставить на маленькие колёсики, то можно будет кататься и по камням. Только такую поделку надо мастерам-паукам заказывать, а эти троежоры за работу всегда завышенную цену содрать норовят.

— Ничего, — сказала стрекоза. — Я им столько сладких речных мух наловлю, сколько им своими сетями никогда в жизни не поймать.

— Тогда ладно, — согласился медведь. — Показывай свои камни. Только не будет ли народ луговой возражать против нашей зимы?

— А мы её с краешку сделаем, на суходольном пятачке. Там всё равно ничего не растёт и потому никто на этой проплешине не живёт. Мы никому не помешаем.

— Хорошо, — кивнул медведь. — Идём.

Бобры так обрадовались, что нашлись желающие избавить их участок берега от каменных груд, что помогли медведю перетаскать камни на суходол.

А пчёлы помогали стрекозе носить жирную илистую почву — ведь противные камни мяли душистые приречные цветы, в которых столько сладкого нектара.

Теперь стрекоза могла пересаживать луговые цветы, не боясь, что они засохнут на глинистой земле суходола.

Долгих две недели Пантелеймон и Маруся работали с самых первых рассветных лучей и до самой густой темноты. И вот, наконец, все дела были завершены и медведь со стрекозой убрали сплетённые из веток щиты, открывая луговому и лесному народу свою зиму.

— Это же надо, как красиво! — ошеломлённо и восхищённо охнули соседи, приятели, знакомые и просто любопытные. — Кто бы мог подумать, что такое бывает!