Йен Макдональд - Супруга джинна

— Что, здесь? Сейчас?

— Да. Мне необходимо что-то… телесное. Физическое. Мне нужно увидеть, как движется тело, как сознание танцует сквозь пространство-время так, как я не могу. Мне нужно увидеть нечто прекрасное.

Нужно. Что-то требуется существу, наделенному могуществом божества. Но Аша внезапно смутилась, прикрыла руками свою маленькую упругую грудь.

— Музыка… — с запинкой бормочет она. — Я не могу танцевать без музыки…

Тени в углу спальни сгустились в трио музыкантов, склонившихся над табла, [21] Табло (араб. — «барабан») — индийский классический ударный инструмент, состоящий из двух барабанов: дайяна — для правой руки и байяна — для левой. саранги [22] Саранги — индийский смычковый музыкальный инструмент. и бансури . [23] Бансури — поперечная флейта. Аша тихонько вскрикнула и застенчиво нырнула под покрывало. «Они тебя не видят; на самом деле они даже не существуют, ну разве только в твоем воображении. Впрочем, если бы они на самом деле были людьми из плоти и крови, они бы тоже едва ли тебя заметили: ведь они погружены в музыку». Таковы уж музыканты.

— На эту ночь я встроил в себя копию низших ИИ, — говорит Эй Джей Рао. — Композиционную систему уровня один и девять. Визуальные средства поддерживаю я.

— Вы можете присоединять и отсоединять свои составляющие? — удивляется Аша.

Барабанщик начинает отбивать медленный ритм на дайяне. Музыканты кивают друг другу. Сейчас начнут играть. Сложно убедить себя в том, что Нита и Прия их не услышат; не услышит никто, кроме нее. И Эй Джей Рао. Музыкант опустил смычок на струны саронги, другой извлек из бансури вереницу звуков. Санджит , [24] Санджит — ужин накануне свадьбы, сопровождаемый традиционными песнями и танцами. Санджитом также называют пение с музыкальным сопровождением. но какой-то необычный.

— Надо же, в самом деле играют!

— Композиция ИИ. Узнаешь ли ты ее?

— «Кришна и гопи [25] Гопи (инд. миф.) — девушки-пастушки, почитаемые за свою преданность богу Кришне. ».

Классическая тема катхака: обольщение пастушек Кришной с помощью бансури, самого чувственного инструмента. Она знает этот танец и чувствует, как все тело жаждет пуститься в пляс.

— Так станцуешь?

И, с исполненной силы грацией тигра, сошла она с кровати на циновку и встала в фокусе наладонника. Прежде она была стеснительной, глупой и вела себя как девчонка. Но только не сейчас! Никогда раньше не было у нее такой публики. Великолепный джинн. В чистом жарком безмолвии она исполняет повороты, притопы и поклоны ста восьми пастушек, голые ноги слегка касаются сплетенных трав циновки. Руки выполняют мудры, выражение лица следует за витками древнего сказания, изображая изумление, застенчивость, интерес и возбуждение. По голому телу струится пот, но Аша не замечает этого. Движение и ночь — ее облачение. Время замедляет бег, над великим Дели дивным сводом замерли звезды. Она даже чувствует, как дышит планета под ее ногами. Вот для чего были все подъемы с рассветом, кровоточащие ноги, удары бамбуковой палки Пранха, все пропущенные дни рождения, украденное детство. Она танцует до тех пор, пока не стираются в кровь ступни о циновку и последняя капля воды в организме не обращается солью на коже, но она все еще остается с ритмом табла, сердце ее бьется в унисон с дайяном и байяном. Она — пастушка у реки, обольщенная богом. Не случайно именно этот сюжет выбрал Эй Джей Рао. Когда музыка стихает, а музыканты, поклонившись друг другу, растворяются золотистой пыльцой, Аша падает от усталости на краешек кровати, изнуренная как никогда.

Свет будит ее. Она липкая от пота, обнаженная и растерянная. Прислуга может застать ее в таком виде. Голова раскалывается. Воды. Воды алчут суставы, нервы и мускулы. Аша накидывает шелковый китайский халат. По дороге на кухню ей подмигивает пассивный соглядатай наладонник. Никаких эротических снов, никаких галлюцинаций. Да, для джинна она танцевала в собственной спальне танец «Кришна и сто восемь гопи». Сообщение. Номер телефона. «Можешь мне позвонить».

На протяжении истории восьми поколений Дели всегда бывали мужчины — почти всегда именно мужчины, — искушенные в знаниях о джиннах. Такие люди разбирались во всем многообразии их обличий, видели их истинную сущность в любом образе, который те принимали для маскировки, — осла, обезьяны, собаки или же коршуна. Они знали места обитания и сбора джиннов — особенно тех привлекают мечети — и знали, что тот необъяснимый жар за мечетью Джама Масджид как раз и есть джинны, сгрудившиеся столь тесно и в таком преизрядном количестве, что, проходя через них, чувствуешь их огненную сущность. Самые мудрые из этих людей — и самые сильные — знали имена джиннов, могли их поймать и повелевать ими. Даже в прежней Индии, до раскола на Авадх, Бхарат, Раджпутан и Объединенные штаты Бенгалии, встречались могущественные святые, которые могли вызывать джиннов и перелетать на их спинах за одну ночь с одного конца Индостана на другой. В моем родном Лехе жил старый-престарый суфий, который изгнал из одного измученного проблемами дома сто восемь джиннов: двадцать семь из гостиной, двадцать семь из спальни и пятьдесят четыре из кухни. В доме скопилось такое количество джиннов, что людям там уже места не осталось. Прогнал он их с помощью горящего перца чили и йогурта и предупредил: «Не шутите с джиннами, потому что они ничего не делают бесплатно, и хотя до востребования обещанного могут пройти годы, но свое они непременно возьмут».