Игорь Алимов - Пока варилась каша

— Таков наш путь, — вновь игнорируя его вопрос, веско произнес Чэнь и устремил взгляд куда-то в тень ветвей утуна. — Знающий путь не сходит с него.

— Ладно, — примирительно сказал Чесотка. — Ладно. Вам виднее. Конечно. Но у вас есть корабли?

— Есть, — кивнул гун.

— Тогда вот что… — Джейсон придвинулся по возможности ближе к собеседнику. — У меня хорошая страховка… Дайте нам корабль. На время. Я заплачу сколько скажете. В разумных пределах.

Чэнь молчал.

— Хорошо… Вы говорили про передатчик. Позвольте им воспользоваться. Мы вызовем помощь.

Молчание.

— Но вы же не возражали! Говорили, через несколько часов.

— Поздно.

— Как — поздно? Отчего поздно?! Молчание.

Странная планета. Странные люди. Дурдом под силовым полем.

— Да поймите же! — повысил голос Джейсон. — Ведь мы не ваш народ и вовсе не обязаны торчать в пустыне! Это у вас свой путь, а у нас — свой. Наши пути различны.

— Истинно! — Чэнь поднял указательный палец к потолку беседки. — Наши пути различны.

— Я не хочу здесь умирать! — вдруг тонким голосом истерически закричала Мэгги. Вскочила, сбив пиалу, и чуть не опрокинула столик. Черепки зазвенели по полу. Хороший фарфор. — Нет! Нет! Не-е-ет!!!

— Хорошо, — рубанул ладонью воздух Чесотка и тоже встал на ноги. — Назовите свою сумму. Я все готов отдать за свою и ее… — Он опять запнулся, но тут же в мозгу шаровой молнией пронеслось, обжигая, то самое слово: дыра мгновенно затянулась. — Жизнь!..

— Вот и готово, ну да, ну да… — приговаривал-журчал совсем рядом уютный дружественный голос. — Просыпайтесь, мистер. Каша поспела. Остынет. Плохо.

Но Чесотка не спешил просыпаться. Он лежал на спине, чувствовал через старый матрац притаившийся под ним крупный камень и слушал, как в висках стучит, бьется загнанная кровь. Он лежал с закрытыми глазами, и ужас ледяной рукой держал его за горло.

— Анкл… — послышалось у самого уха. Голос Мэгги заметно дрожал. — Анкл…

— Да, — твердо ответил Джейсон. — Я здесь. И открыл наконец глаза.

В пещере у старого Луна было по-прежнему сумеречно. Призрак света все так же сам собой ткался прямо из воздуха. Потолок терялся во мраке. Над Джейсоном нависла Мэгти.

Так это был сон?! Десять тысяч чертей!

— Уф-ф-ф… — Чесотка сел. — Мне такое приснилось, такое…

— И мне, анкл… Цзибафак!

— Это все солнце, — затряс головой Лун. — Ну да. Солнце. Долго на солнце без воды — плохо. Очень плохо. — Китаец пошаркал ложкой в кастрюльке, раскладывая плоды своих кулинарных усилий по мискам. Мисок было две. — Надо поесть. Поспали — теперь поесть. Потом еще поспать. Набраться сил. И в дорогу. Ну да.

— Что тебе приснилось? — машинально приняв миску с торчащей из нее титановой ложкой, требовательно спросил у Мэгги Джейсон.

— Мне приснилось… — Племянница была не совсем в себе. — Будто мы чифаним [7] От китайского «чи фань» — «есть», «питаться». у сэна Чэня в такой… беседке. Кругом — задвиг хай-класса, песка нет ни грана, потому что поле… — Видимо, на лице Чесотки что-то такое промелькнуло, потому что на глазах успокаивавшаяся Мэгти запнулась. — В чем трабл?

— Трабл? — Джейсон задумчиво зачерпнул из миски ароматное варево. — Да лопни мои глаза, если я не видел то же самое. Вот в чем.

— Ский… — протянула Мэгти, немного подумала и щелкнула пальцами. — Галики. Точно. Если зулы дубануть, так отлетаешь! Хаоцзильно, когда с кем-то, — тогда и галы общие.

— Грамотная… — покачал головой Чесотка. — Но ведь мы с тобой того, зулы-то этой твоей не дубили? А?

— Нулево, — подтвердила племянница. — Только если сэн Лун нам втихую дубанул…

И они в четыре глаза уставились на старого китайца, но, судя по его невинному выражению лица, Лун и половины не понял из их диалога. Раньше Джейсон тоже не понял бы. Ничего, пообщаешься с шустрой порослью, еще и не то узнаешь.

Ский.

— Так. Сидели в беседке, значит… — Чесотка машинально пожевал, не чувствуя вкуса. — Я еще вздремнул там, на подушке.

— И я! — снова щелкнула пальцами Мэгти. — Хлоп — и заснула.

— Сон во сне, — хмыкнул Джейсон. — И какой же тебе был сон?

— Ну… — Племянница замялась. — Такой… Не помню.

— А вот я помню. Мне Приснился Клондайк. Мой собственный дом. И еще — женщина. Она была моей женой. Рут. Рут Цинатти. Я сидел на скамейке перед домом. И тут пришла ты, Мэгти. И стала мне рассказывать про какого-то Заха. Кто такой Зах? — взглянул на племянницу Чесотка.

— Зах — это просто чел из интера, — ответила она. — Мы с ним вместе сдернули, но потом Зах пропал.