Игорь Алимов - Пока варилась каша

Когда Джейсон по прозвищу Чесотка увидел колодец, его аж перекосило. Ну! Колодец!

Чесотка осторожно сплюнул накопившийся во рту песок — напрасно, песка на зубах было как грязи, — уронил с плеча витавшую в мире бессознательного Мэгги Мэй, чего Мэгги, кажется, совершенно не заметила, и демонстративно отвернулся от колодца в сторону бесконечной — до горизонта и дальше — пустыни.

Сейчас я обернусь, и колодца не будет.

Да откуда вообще может взяться колодец!

Не осталось в природе таких древних вещей.

Фигня.

Так думал Чесотка — равнодушно думал, будто колодец, провались он вовсе, его совершенно не интересовал. Подумаешь, невидаль — колодец! Да на любом историческом сайте!.. Бетонный круглый остов с крышкой и металлический шест, с которого свисает веревка. Веревка, конечно же, ветхая до омерзения и расползется в руках при первом же прикосновении. А под крышкой — под толстой старомодной деревянной крышкой вместо воды, хоть какой-нибудь воды, обнаружится все тот же песок, которого на этой планете настолько полно, что Джейсон уже, похоже, забыл, как выглядят планеты без песка. Да бывают ли такие планеты, на которых растут деревья, кусты, трава, да хоть кактусы! Жирные, сочные кактусы, в тугую плоть которых так приятно вгрызться и впитывать и впитывать теплую и невкусную, но столь божественную влагу! Пить хотелось ужасно.

Джейсон толком не пил уже почти сутки. Это начинало задалбывать, не говоря уж о том, что вовсе рубило с ног. Последние капли виски из небольшой металлической фляжки он споил Мэгги Мэй, своей юной племяннице, которая кулем валялась у него под ногами. Что же, возможно, Мэгги сейчас лучше, чем ему.

Джейсон впустую облизнул потрескавшиеся губы, поправил широкополую шляпу — вот оно, счастье! что бы он делал без старой доброй шляпы в этой проклятой пустыне! — и машинально почесал указательным пальцем длинный нос. Нос он чесал во всех обстоятельствах. Это помогало сосредоточиться, но чаще — просто почувствовать, что у тебя есть нос и, следовательно, ты, Джейсон, еще жив.

За что и получил прозвище.

От носа Чесотка перешел к глазам — воспаленным и красным — и неторопливо, словно проклятый колодец действительно был ему абсолютно до лампочки, протер их. В глазах тоже было полно песку. Странно, что глаза еще работали по прямому своему назначению, то есть смотрели. Впрочем, смотрели они весьма фигово и в последнее время — часа этак четыре — видели разные полезные усталому путнику вещи и предметы, которых на самом деле в пустыне не было. В том числе несколько озер, две бурных реки, водопад, низвергавшийся прямо из синего неба, автомат, торгующий баночным пивом, а также пирамиду запотевших канистр с надписью «Питьевая вода». Ничего подобного в реальности Чесотка, естественно, не обнаруживал, и потому какой-то жалкий колодец уже не вызвал у него оживления, с каким еще полчаса назад Джейсон, теряя немногочисленные силы, понесся к водопаду.

Нет уж. Хватит.

Сейчас он обернется, и колодца уже не будет. Поганый мираж исчезнет, и Чесотка попрется дальше невесть куда — пока не рухнет в песок и не отбросит копыта среди пустыни на этой никому не нужной планете. Мэгги Мэй тоже даст дуба — рядышком, и их косточки в скором времени будет обдувать равнодушный горячий ветерок… Хорошо, что овцы не дожили до этого дня.

Дело в том, что Мэгги Мэй и Джейсон Чесотка летели в компании овец. Совсем недавно у них были овцы. Сто штук. Овцы путешествовали в специальном трюме, предназначенном для перевозки скота, где им был и стол, и дом, и сортир, а потом — и гроб, когда транспортник вспорол неучтенный метеоритный дождь. К услугам терпящих бедствие пассажиров — переселенцев на благодатный Клондайк — перевозчики предусмотрели тесные, на двоих, челноки — старые, но вполне пригодные для спасения драгоценных личностей вида хомо сапиенс, а вот овцы и прочие коровы с племенными жеребцами, кобылами и яками эвакуации ну никак не подлежали и теперь, должно быть, медленно плыли в разрозненном виде на низкой орбите над этой песчаной планетой. И жажда овец совершенно не мучила.

Еще четыре часа назад Джейсон очень сокрушался об овцах — это были хорошие овцы, жирные и перспективные, выстраданные овцы! — но теперь, стоя спиной к колодцу, он думал о животных совершенно равнодушно. Даже вообще безо всяких эмоций думал. Эмоции на глазах уходили из организма вместе с жидкостью: бесконечный песок оставил овец в какой-то иной реальности. Здесь были лишь Джейсон Чесотка и Мэгги Мэй.