Василий Мидянин - Коричневое

— Коричневое не выстраивает для вас новую Вселенную, не открывает двери в иные миры. Однако оно коренным образом меняет ваше отношение к реальной действительности. Допустим, вы дождались коричневого прихода, смотрите на свою ладонь и никак не можете понять, откуда на ней взялся лишний палец. Вы в панике считаете: один, два, три, четыре… пять! Пять! Откуда пятый-то? Вот этот, между средним и мизинцем, у которого даже и имени-то нет, потому что его вообще не должно быть? Проклятый безымянный! Потом вы опускаете взгляд и изумляетесь еще больше: во имя Мэрилина Мэнсона, куда подевалась ваша третья нога?! Как можно ходить всего двумя ногами и не падать при этом? Ну, блин, и вставило!

— А ведь четкашно, — запенил Бенедиктус, на мгновение оторвавшись от «Щупалец веры» и бросив на меня короткий внимательный взгляд.

— Гребаный русский! — закричал возбужденный Янкель. — Теперь скажи нам главное о гребаном коричневом!

— А главное таково: коричневое сносит крышу с такой силой, что она улетает в соседний квартал!

— Аллилуйя! — взревел Янкель. — Внимание, гребаные джанки! Сегодня вечером мы все пробуем коричневое! Мидянин случайно нашел здесь одного пушера, который снабжал его этой херней в Братиславе.

Вечером — это, в переводе на человеческий язык, глубокой ночью, которая была уже на подходе. Утро у Янкеля, как правило, наступало в четыре часа дня, когда он с трудом продирал глаза после ночных похождений. К восьми часам пополудни, по мере того как он постепенно приходил в себя, его утро перерастало в день. После полуночи наступал вечер, который длился в зависимости от количества принятой Деметриусом дряни и завершался обычно не позже пяти утра. В пять утра Янкель вырубался намертво там, где стоял, предварительно успев пожелать всем присутствующим спокойной ночи. Впрочем, этот режим дня был ненормированным и мог пересматриваться по ходу дела.

Ободренные вечерними перспективами, мы приступили к обеду. На обед у нас сегодня были абсент с водой и сахаром, водка с тоником, промедол, кокаин, метадон и марки с ЛСД. После обеда, дабы немного прийти в себя и расслабиться, мы еще покурили мэри джейн — так эти долбанутые англосаксы зовут обычный рашенский ганджабас. Идиоты, честное слово. На ужин предполагалось чистое коричневое без всякой дополнительной дряни — я предложил не мешать разнородные кайфы, чтобы ребята острее пережили коричневый приход.

Затем нас всех, как обычно по завершении обеда, пробило на промискуитет, поэтому следующие полтора часа прошли довольно оживленно. Следует отметить, что половой вопрос в последние дни встал весьма остро, и решать его было необходимо как можно скорее. После того как гребаная турчанка Редин по пьяни разбила морду полицейскому и пошла по этапу, обкушавшаяся приключениями Пэгги Мурмилон тайком свалила на свои, если мне не изменяет память, Фарерские острова, а предыдущая личная подстилка Янкеля, юная графиня Беатриче Печешалое, отбросила копыта, захлебнувшись рвотой после передоза мескалином, количество самцов относительно самок в нашей банде стало просто угрожающим. Конечно, если как следует накокаиниться, различия между мальчиками и девочками перестают быть столь принципиальными, и тут уж кто первым под руку подвернется, но существуют же какие-то морально-нравственные границы, черт побери! Если бы к нам не прибилась эта прошмандовка Лэсси, банду можно было бы запросто переименовывать в «Гей Джанки», ибо Сашнёв, да еще с ее стремлением непременно играть доминирующую роль, одна не справлялась. Да и вдвоем, если честно, девчонки справлялись еле-еле. Я им не завидовал. Такой объем работ утомит кого угодно.

Во время оргии Митрич фотографировал нас на цифровую камеру. Он держал бесплатный порноресурс на сервере у индонезийского провайдера и постоянно пополнял его нашими полноцветными изображениями.

Вкусив прелестей промискуитета, мы расползлись по квартире, тяжело дыша. Мисс Хоган словила кислотный отходняк, и теперь ее мелко колотило под столом. Митрич увидел медведя. Янкель задумчиво полоскал горло меска-лем после порции чьей-то спермы. Чистоплотный Семецкий уполз в туалет. Плеханда сосредоточенно ломал одноразовые шприцы. Бен Канадзава дотянулся до своего палма и листал Конде.

Я с трудом поднялся на колени и заполз на стул. С конца у меня неэстетично капало.

— М-м-мать, — сумел извлечь я.

— Ништяк перепихнулись, — заявила Саша, взгромоздившись на соседний стул. Она выколупнула из пачки сигарету, бросила пачку на стол и щелкнула зажигалкой.