Василий Мидянин: Коричневое

Между тем мы, русския, покорили Сибирь, вставили Гитлеру в анус фитиль соответственных размеров и первыми высадились на Луне. А что столь же крутого сделали англосаксы? Придумали демократический тоталитаризм, гамбургеры и подстриженные газоны, а также поработили практически всю планету? Пхе.

Мисс Хоган звали Лэсси. Ей было четырнадцать, у нее были оранжевые волосы с зеленой прядью над левым ухом, она носила стильную оранжевую футболку с ядовито-зеленой надписью «Сдохни со вкусом» поперек груди и в настоящий отрезок времени служила боевой подругой господину Янкелю. Она имела не по годам длинные ноги, развитые зубы и разработанную попу. Честно говоря, ее имя встретилось мне за всю жизнь только один раз — в глубоком детстве, когда я смотрел детский австралийский сериал про шотландскую овчарку, так что вполне возможно, что это было прозвище. Порой бывает такое: всю сознательную жизнь полагаешь, что Лаки или Мизери — нормальные забугорные имена, а потом оказывается, что это помойные собачьи клички. Во всяком случае, иначе как Лэсси эту малолетку никто никогда не называл, независимо от того, являлось это прозвищем или нет. Если да, я ничуть не удивлюсь: морда у нее была вытянутая, как у заправской колли или Роджера Уотерса, вследствие чего целовать ее было категорически неудобно.

Лэсси была гребаная новозеландка. Она состояла в исчезающе отдаленном родстве с Халком и Полом Хоганами и некоторое время жила в одном городе с Питером Джексоном, пока тот не перебрался в гребаный Голливуд снимать гребаного «Властелина колец», а она — в гребаный Кингдом Греатбритаин заканчивать пафосный, но в конечном счете гребаный же греатбритаинский колледж. Ей даже посчастливилось мелькнуть в эпизоде в одном из фильмов Джексона — в «Живой мертвечине», в той сцене, где главный герой выводит ребенка-зомби погулять на детскую площадку. Одной из возившихся в песочнице тамагочи, которые попали в кадр, и была Лэсси. После окончания школы ее предки, знатные овцеводы Новозеландчины, отправили дочурку доучиваться в Юнайтед Кингдом, но она мигом просекла, что отсутствие строгого контроля из-за океана позволяет ей не тратить драгоценное время жизни на всякие пустяки. Три дня назад она примкнула к нашей банде, и с тех пор мы затаривались ширевом исключительно за ее счет. Точнее, ширево нам проплачивали ее родители-овцеводы, хотя сами они вряд ли догадывались об этом.

— А правда, что у вас в Раше коричневое свободно продают на каждом углу? — поинтересовалась Лэсси, для сексуальности широко распахнув зеленые глаза.

— Правда. — Я нащупал наконец целый лимон и с омерзительным хрустом вгрызся в него прямо через кожуру. Лимонный сок закапал мне на футболку.

— Везука, — завистливо вздохнула мисс Хоган.

— Ага, — согласился я, с трудом отдышавшись, на сей раз после лимона. — Только милиция на улицах без всяких предупреждений стреляет на поражение по каждому, кто ведет себя, как обдолбанный коричневым.

— Гадство, — буркнул Янкель. — Архипелаг ГУЛАГ! Гребаные фашистские глобалисты. Хиросима. Империалистические рашенские свиньи. Сонгми. Освенцим. Они просто боятся нас, свободных людей, имеющих мужество заглянуть по ту сторону Добра и Зла. Чечня. Бхопал, в конце концов.

— Бэзил, — жалобно сказала Лэсси, — а что такое милиция?..

— Все, дура, заткнись! — рявкнул Деметриус. — Не мешай Мидянину рассказывать про коричневое!

И я продолжил рассказывать про коричневое.

— Если эта дрянь теплая, она быстро просыпается. Если неосторожно встряхнуть контейнер, она просыпается мгновенно.

— Ясное дело, — усмехнулся Семецкий, который сидел слева от меня и сосредоточенно ковырял ногтем в зубах. — Если тебя взять за шкирку и встряхнуть как следует, ты тоже проснешься как миленький, даже если обдолбался вусмерть.

— Проснувшееся коричневое — это хреново, — продолжал я, вежливым кивком поблагодарив Семецкого за ремарку. — Если при вскрытии контейнера коричневое не спит, оно бросится на вас, едва только почует воздух снаружи. Когда оно проснулось от повышенной температуры, его легко усыпить снова, охладив контейнер. Коричневое, проснувшееся от тряски, усыпить невозможно. Поэтому постарайтесь обращаться с ним бережно.

— Постараемся, босс… — буркнул Семецкий. Юрайя Семецкий был 100 %-pure поляк. Дурацкое имя, приклеенное ему гребаными великобританцами наподобие Янкеля и Митрича, в Раше наверняка обозначало бы Юрия, а вот как его звали в Полске, я все время забывал спросить. В свое время Юрайя был одним из ведущих функционеров полского фэндома, то бишь такого специфического литературного братства, объединяющего писателей, издателей, переводчиков, художников и фэнов фантастики. И чем-то он однажды так проколол своих коллег, что они договорились в каждом новом произведении убивать самым изощренным способом по одному Семецкому. А потом эта литературная игра вошла в моду, и убивать Семецкого начали совершенно незнакомые с ним люди. Одного Семецкого, к примеру, смачно завалил в своем новом романе знаменитый рашенский писатель Чхартишвили. Вот так на человека в неполные шестнадцать лет свалилась земная слава.