Андрей Сысоин - Америка XXI век

— Спасибо, Уотерс. Вопросы? — Мэри Браун оглядывает студентов. Все молчат. — Доктор Даниэльс?

— Да. У меня много вопросов…

Голд удивительно спокоен. Мы пьем стопроцентный апельсиновый джюс, пялимся в телеящик. Тупой боевик:

— Молился ли ты на ночь, урод?

— Факал я вас всех! И ваших мам и пап!

— Сейчас нечем будет.

Дверь открывается, в бар входят ребята Джона Деспайра — пятнадцатилетние мальчишки. Двое садятся за наш столик, трое — за стойку.

— Мистер Джон изволит отвлекаться на более серьезные дела? Кто ты такой? — Артур тычет пальцем в худого блондина.

— Люк. Я — замком Джона и уполномочен говорить.

— А решать?

— Да.

Артур минуту рассматривает Люка. Я смотрю в ящик.

— Где кейс, урод? Сейчас тебя факать буду.

— Ахмед тебе башку оторвет!

— Снимай штаны.

— Джон поступает не мудро. Вы собираетесь выжить в Северном Квинсе?

— А ты?

Артур искренне смеется. Урод отвратительно кричит, пулеметные очереди.

— Хорошо, Люк. Каждый вечер в это время сдаешь 75 % выручки бармену, вот-этому пуэрто-риканцу. Джону совет: пусть поинтересуется кого собой представляет дядюшка Артур.

Люк и компания ретируются. Урод убит, кейс утерян безвозвратно.

— Еще по бокалу, Сэм?

— Поехали отсюда.

— Это разве работа, Сэм, приструнить банду хулиганов-тинейджеров, приспособивших к членам пушки, — смеется Артур делая обычные 50 отжиманий.

Склоняется Мэри обольстительная и прелестная:

— Ты побледнел, Сэм. Тебе плохо?

Мэри в ночной сорочке. Смыла косметику и в ярком лунном свете выглядит юным подростком.

— Этот отчаянный Джон будет как все. До завтра, Сэм, — Артур спружинив от пола исчезает.

— Командир, ты обо мне забыл? — во весь рот улыбается Джон Хэмми. Он расширился в плечах, заимел жиденькие усики и офицерскую портупею. — Я вернулся, лейтенант! Теперь я могу многое — больше чем Эйзенхауэр. Я собираюсь вдосталь повеселиться, — весельчак Джон вытаскивает из штанов кольт, палит в потолок, — я отдам тебе деньги, а ты отдашь мне малышку.

Мэри интригующе смеется, выскальзывает из сорочки.

— Увидимся, — машет кольтом Джон.

Мне тошно. Обнимаю Мэри.

— Плюнь, Мадди, наслушаешься еще лекций.

Комната с окнами на Ист-Ривер. Ужасный беспорядок. Студенты недавно проснулись. Уотерс на кровати недовольно морщит лоб. Вил Маклайф с ногами расположился в кресле. Он на голову выше и на год старше.

— Суум куикве, — изрекает Вил, — девочки в твоей группе все застенографируют, ну а я попрошу распечатку у дока Сикорски — все остальное ерунда. Где бутылка?

— Сам вчера под кресло спрятал.

— Мадди Уотерс! Хватит обиженного изображать. Такое имя носишь: веет от него началом XX века, гангстерами, виски и блюзом. Люблю твое имя! Поехали к неграм.

— Брось. А я сегодня собирался исследование начать.

— О, давай мыслить — когито эрго сум! Это интереснее, чем спать в аудиториях. Какая тема?

— Та же, что в прошлом году защищал.

— У тебя там со структурой прокол. Где стаканы? Вот. Держи. Значит так: правительство Переворота не могло так быстро умереть. Оно переродилось в Атлантическое правительство, которое действует как городской штаб в обстановке уличных боев.

Уотерс смеется. Маклайф вскакивает в кресле, размахивает стаканом с виски:

— Представь: исполнительные секретари — стратеги, они мыслят; у каждого в подчинении диспетчеры — тактики, они координируют действия используя связных. Связные передают информацию и приказы, общаются с массой людей где-нибудь работающих или служащих и свободных от знания о диспетчерах, секретарях и тайном правительстве.

— Постой! И поэтому в Интернете ничего нет.

— Они выше нашей электронной цивилизации. Давай выпьем.

— Здорово ты врешь.

— Еще не все, — Вил водружается обратно, изображает позу мыслителя. — Зачем это надо?… У стратегов существуют какие-то высшие цели. Они — носители идеи, а для нее требуется знамя. Все мыслители прикрываются знаменем и служат ему. Вот! У Атлантического правительства есть вождь, а может — духовный лидер. Вот кого надо искать, Мадди…

Кровавая дорожка бежит по волнам. В небе залитые пурпуром всех оттенков облака. Мэри любуется ими, по лицу скользят мягкие блики. Она улыбается небу, улыбается мне:

— Ты так смотришь, Сэм.

Молчу. Звонок.

Вилла в пригороде Кейптауна. Мужчина неопределенной национальности сидя в кресле внимательно выслушивает мою речь. У него ясные доброжелательные глаза. Но я не обманываюсь. Заканчиваю, сажусь.