Андрей Сысоин - Америка XXI век

— Андрей… у тебя там, за океаном, были женщины?

— Юленька, какие женщины на этой гнусной войне! — тороплюсь я.

— Раздевайся, сейчас белье постельное поищу…

Утром я просыпаюсь первым, долго смываю в душе водочный синдром. Возвращаюсь. Юлия спит, широко раскинув толстые ноги. Сажусь в кресло и подчистую с костями съедаю курицу. Юлия просыпается сжимается под одеялом, смотрит как я ем.

— Отвернись, я оденусь.

Выхожу на балкон.

— Отвези меня домой.

У себя дома она поит меня чаем. Читаю в ее глазах не высказанный вопрос.

— Мне надо по делам. Вечером зайду.

Переезжаю через проспект в свой двор. Заяц живет в соседнем подъезде. Иду к нему. Дверь открывается автоматически, за ней никого нет. Заяц в комнате, в инвалидном кресле.

— Здравствуй, Андрей. Я рад. Ты цел?

— Только царапины.

— Хорошо. Садись. А я уже считай, что мертв.

— Как это случилось?

— Хотели убить, а только покалечили. Все правильно: нечего лезть с войной в чужую страну.

— Выпьешь водки?

— Мне теперь все равно. Стаканы на кухне.

Я разливаю.

— Поднеси стакан. У меня только пальцы шевелятся, — зацепив стекло зубами, он долго пьет, — Я рад, что ты вернулся. Женись на Юльке. Устраивайся в нашу армию — здесь курорт. Все будет замечательно.

Я встаю. Дотрагиваюсь до его пальцев:

— Прости, Леонид.

— Да. Бог нас осудит. Счастливо, Андрей.

Дома меня ждет Сашка. Обиделась:

— Где ты вчера пропадал?

— Саша, дай поспать. Сегодняшний вечер посвящаю тебе…

Вечером меня будит телефон. Отвечает Саша:

— Алло! Юля, здравствуй… Нет, он не приходил… Со вчерашнего дня… Да ничего с ним не случится в нашем мирном городке!… Хорошо, я тебе позвоню. Андрюшка, подъем!

Сашка натянула узкую юбку, смелую блузку. Лифчика нет. Видимо, трусики тоже забыла одеть. Расцветающая розочка!

— Ну что, на дискотеку.

— На дискотеку!

— На самую крутую, на всю ночь.

— На всю ночь!

— Только, смотри, без наркоты и прочего.

— О`кей!

— Веди.

— Вперед!

На дискотеке мы только вдвоем, флиртуем вовсю. Я не хочу видеть рядом с несовершеннолетней сестрой мужчину. А Сашке интересно с «воскресшим» двадцатитрехлетним братом. Утром мы пьяны танцами и пепси.

— Сашка, я люблю тебя, — ору, падая на сиденье машины.

— Я тебя тоже! — валится на сиденье рядом Сашка.

Целую ее в губы, сильно, долго. Она прижимается. Ее острые грудки колют, целятся в сердце.

— Все, Саша, остынь.

— Спать вместе будем!

— Ты что! К маме пойдешь. Да тебе же в школу пора.

— С 1 апреля! Каникулы начались!

Отвожу Сашу домой и еду дальше, куда глаза глядят. По дороге пью очень много кофе. Глаза приводят меня на Ленинградский проспект. Вхожу в квартиру Вадима. Здесь везде стерта пыль. Сажусь в кресло. Часто бьется накачанное кофеином сердце. Гулко стучат об подоконник капли начинающегося дождя…

Вскакиваю, быстро одеваюсь, путая спросонья одежду. Просыпается Джейн: «Ты куда, Эндрю?» «Я скоро вернусь.» «Ты не успеешь вернуться.» «Меня ждет машина.» «Ты опоздаешь, Эндрю.»…

Ночное федеральное шоссе N 10. На обочине Эйзенхауэр одним сильным движением отрезает голову мальчишке в черном парадном мундире. Берет ее за волосы и пинает как мяч. Безголовое тело еще стоит, у него дрожат руки… На грязной поверхности болота лопается пузырь, источая смрад — все что осталось от Эйзенхауэра…

В гостиной военного трибунала сидит холеный Алекс, благородный Алекс — полковник с маникюром на ногтях. Он сосет дорогую трубку, выражая своим видом легкое пренебрежение: «Ты сел в калошу, Андрюша. Ты лажанулся, Эндрю. Езжай к Юле под юбку, там тебе будет хорошо.»…

Мгновенно небо из синего становится белым. На горизонте вырастает миниатюрный ядерный гриб. Падаю ниц. Там были: Хьюстон, армия Левле и надежда вернуться в Россию…

Эти псы озверели и стали волками. Они загнали меня в угол и хотят сожрать. Осталось только три патрона — по одному каждой собаке. Но руки от голода ослабели, не могут поднять револьвер. Псы это прекрасно понимают, скалят клыки и прыгают одновременно…

В просторном кабинете восседает обрюзгший Ибсон. У него отечное лицо, громадные мешки под мертвыми глазами. Он что-то пишет: «Эндрю, ты заработал за год 60.000. Выписываю в английских фунтах. Возьмешь с моего счета — без этих бюрократических проволочек. Счастливого пути.»…

Толпа неожиданно расступается и выталкивает на меня маленькую девчушку с длинными темными волосами и распахнутыми счастливыми глазами: «Здравствуйте, я — Джейн!»…