Габриэль Гарсиа Маркес: Сто лет одиночества (сборник)

– К вашим услугам, уважаемые сеньоры.

Они переглянулись. Ребека Асис раскрыла веер с нарисованным на нем японским пейзажем и напрямик сказала:

– Мы по поводу листков, падре.

Выразительно модулируя голосом, словно рассказывая детскую сказку, она описала охватившую городок панику. Ребека Асис сказала: хотя смерть Пастора следует рас сматривать как дело сугубо частное, уважаемые семейства городка считают, что не могут игнорировать клеветнические листки.

Опираясь на ручку зонтика, Адальгиса Монтойя, самая старшая из трех, высказалась еще ясней:

– Мы, общество католичек, решили занять в этом вопросе вполне определенную позицию.

На несколько недолгих секунд падре Анхель задумался. Ребека Асис глубоко вздохнула, и падре спросил себя, почему от этой женщины исходит такой жаркий запах. Она была великолепная и цветущая, с ослепительно белой кожей, пышущая здоровьем и страстью.

Падре заговорил, глядя в пространство:

– Я считаю, что мы не должны обращать внимания на голос пасквилей. Мы должны быть выше грязных речей и продолжать блюсти заповеди господни.

Адальгиса Монтойя выразила кивком одобрение, две другие дамы не согласились — им казалось, что постигшее городок зло может в конце концов привести трагическим последствиям.

В этот момент кашлянул громкоговоритель кинотеатра. Падре Анхель хлопнул себя по лбу.

– Извините меня, — сказал он и начал искать в ящике стола присланный католической цензурой список.

Что сегодня показывают?

– «Пираты космоса», — ответила Ребека Асис. — Про войну.

Падре Анхель начал искать по алфавиту, бормоча себе под нос обрывки названий и водя пальцем по длинному разграфленному списку. Перевернув страницу, прочитал:

– «Пираты космоса»!

Он провел пальцем по строке, отыскивая моральную оценку, и тут вместо ожидаемой пластинки раздался голос владельца кинотеатра, объявивший, что ввиду плохой погоды сеанс отменяется. Одна из женщин объяснила: владелец кинотеатра решил отменить сеанс, потому что зрители требовали, чтобы в случае, если до перерыва идет дождь, им вернули назад деньги.

– Жаль, — сказал падре Анхель, — этот фильм можно было смотреть всем.

Он закрыл брошюру и продолжал:

– Как я неоднократно вам говорил, жители нашего городка — люди богобоязненные. Девятнадцать лет тому назад, когда мне вверили этот приход, одиннадцать пар из самых почтенных семейств открыто сожительствовали вне освященного церковью брака. Сейчас осталась всего одна пара, и то, я надеюсь, ненадолго.

– Если бы дело было только в нас, — сказала Ребека Асис, — а то ведь эти бедняки…

– Оснований для беспокойства нет, — продолжал падре, не обращая на нее внимания. — Подумайте, как изменился наш городок! В ту давнюю пору заезжая танцовщица устроила на арене для петушиных боев представление только для мужчин, а под конец — распродажу с аукциона всего, что на ней было.

Это чистейшая правда, — вставила Адальгиса Мотойя.

Она и в самом деле помнила, как ей рассказывали об этом скандальном происшествии. Когда на танцовщице ничего не осталось, какой-то старик из задних рядов с криком поднялся на верхнюю ступеньку амфитеатра и стал мочиться на зрителей, и все остальные мужчины, следуя его примеру, тоже начали с безумными воплями мочиться друг на друга.

– Ныне, — продолжал падре, — доказано, что жители нашего городка самые богобоязненные люди во всей апостолической префектуре.

Он начал приводить примеры своей трудной борьбы о слабостями и пороками рода человеческого, и в конце концов дамы-католички, изнемогшие от жары, совсем перестали его слушать. Ребека Асис снова развернула веер, и только теперь падре Анхель обнаружил источник ее благоухания. В сонном оцепенении гостиной запах сандалового дерева обрел вес и плоть. Падре достал из рукава платок и прикрыл им нос, чтобы не чихнуть.

– И в то же время, — продолжал он, — наш храм в апостолической префектуре самый запущенный и бедный. Колокола треснули, и церковь полна мышей, потому что все свое время я отдаю насаждению морали и добрых нравов.

Он расстегнул воротник.

– Труд вещественный по силам любому юноше, — сказал он, поднимаясь со своего места. — Но для того, чтобы утвердить нравственность, нужны многолетний опыт и неустанные усилия.

Ребека Асис подняла нежную, почти прозрачную руку; обручальное кольцо закрывал перстень с изумрудами,

– Именно поэтому мы и подумали, — заговорила она, — что из-за этих грязных листков могут оказаться напрасными все наши труды.