Журнал «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6

Убалтывать баб — это конёк Лисицына. Слова, им произносимые и повторяемые Барсуковым, словно приподымали бывшую недотрогу. Безо всяких «словно». Вот она уже парит под потолком, раскинув эфирные крылья расстёгнутой кофточки. Где-то внизу ползает Лосева, заражая всех безумием и хохотом… Подданные хватают взлетевшую королеву за джинсы и тянут на себя. Она брыкается, играет длинными ногами. Джинсы не даются, их надежно держит пуговка и застёжка-«молния». Лосева, защищая подругу, душит Лисицына лифчиком. Полный отвяз и расколбас!.. И вдруг, отпустив добычу, в красивом прыжке Лосева ловит Белкину, прижимает её к полу. «Пуговку — зубами!» — командует Лисицын, и Барсуков — тут как тут…

Когда терять, кроме трусиков, было уже нечего, сдалась и королева.

И всё завертелось…

Надеяться не на кого, подстёгивал себя Барсуков. Что, если рискнуть, передвинуть доску поближе к углу площадки? Маленький осторожный рывочек. Если удастся — повторить. Сантиметр за сантиметром — к берегу. Ну-ка…

Оба края доски соскочили.

Блин!

Пока он в панике и суете восстанавливал статус кво — просел едва не по плечи. Держаться стало гораздо труднее, вдобавок, в доске наметилась трещина. Гнилое дерево опасно потрескивало. Руки получили хорошую порцию заноз и ссадин. Ноги без опоры остро ощущали разверзшуюся внизу бездну…

Ад, о котором говорил Лисицын.

— Не получилось? — сочувственно сказала девочка. Она, оказывается, уже вернулась: смотрела сверху вниз.

— Нашла бесплатное шоу? — взъярился он. — Взрослый мужик вот-вот пустит пузыри у тебя под ногами!

— Я много раз видела, как пускают пузыри. Так себе шоу.

И опять Барсуков попал в лёгкий ступор. Вот тебе и «птаха»… Что сказать ребёнку, который видел, как умирают, какими словами пробить коросту его безразличия?

— У тебя есть родственники? — бросил он наугад.

— Был брат, но я его не помню. В детдоме когда-то сказали, что он сидит в тюрьме, но я не верю. Это они со зла.

— А родители?

Она не ответила. Тряхнула рукой, словно проверяя, на месте ли её фирменное украшение. Бубенчик отозвался натужным шуршанием. Почистить бы его: в металлический шарик набилась пыль и грязь…

— Ладно, извини. Если бы сейчас твой брат тонул, ты бы протянула ему руку?

— Ты — не мой брат.

Это был тупик. Хотелось выть. Перепуганный зверёк, запертый в груди, требовал выпустить его на волю… Барсуков спросил, страшась ответа:

— Ты что, совсем не хочешь мне помочь?

— Какая разница, чего я хочу. Не это важно.

— А что, что важно?!! — проорал он.

— Важно, что мы делаем, а не то, что мы хотим. Вот, например, ты.

— Что — я?

— Ты потом съездишь на Автовокзал?

— Когда — потом?

— Ну, потом. Когда вымоешься, выспишься, позавтракаешь…

— Зачем?

— Вот видишь, даже не знаешь — зачем.

Барсуков вдруг ощутил себя полным идиотом. Бред множился, пускал побеги, поворачивался новыми гранями, бред засасывал почище зыбучки, и было большой ошибкой поддаться ему.

— После того, как я вымоюсь и позавтракаю, — всё, что пожелаете, — желчно сказал он. — Удочерю вас, милая барышня. Завещаю квартиру и свой любимый аэрограф…

— Отдай кошелёк.

— Опа! Если отдам, ты мне поможешь?

— Нет.

«НЕТ, НЕТ, НЕТ…»

Что это — эхо во дворике или навязчивые повторы в мозгу жертвы? Психоз вскрыл череп и помешивал мысли ложечкой. «Она не поможет… Это конец… Не поможет… Конец…»

Уцепившись ненадёжнее за шаткую жёрдочку, Барсуков подтянул свою рубашку, застрявшую в тёмной массе. Кожаный бумажник лежал в нагрудном кармане.

— Забирай, — сказал он, бросая бумажник на грунт. — Деньги протри, накупи себе сладостей и съешь их за упокой моей души.

Бродяжка, однако, ничуть не заинтересовалась добычей. Она присела перед Барсуковым на корточки и задумчиво произнесла:

— А может, помогу.

Со стороны проспекта донеслись звуки сирены: пронзили ночной воздух и смолкли. Через минуту сирена проявилась где-то неподалёку: вякнула и опять заткнулась. Милиция или «скорая»? Видимо, второе. Реанимобиль пробирается к Белкиной, петляя в узких исторических переулках… Сколько прошло времени — пять минут, полчаса, час?

— Это ты вызвал «скорую»? — спросила девочка.

— Нет.

— А почему?

Вопрос ввёл Барсукова в ступор. Очередное «почему». Действительно, что мешало им с Лисицыным позвонить по ноль-три? Хотя бы отсюда, из дворика. Только глупость и трусость.