Алексей Притуляк: Варнак

И никуда ты не денешься, Михай, пойдешь завтра со мной, поплетёшься вину свою искупать. И если всё сростётся, будешь этим пацанам как отец родной. Будешь биться за них и единственной своей рукой глотки рвать бандюкам…

Хотя… Чёрт тебя знает… Попадутся тебе там знакомцы, которые… и захолонёт опять сердце цыганское… Ох-ох-ох… Непросто всё. Сам-то ты, Пастырь, что делал бы на его месте? Не кинулся бы ты рвать эту шпану?..

И что это, Пётр Сергеевич… Ты уже решил, что ли? Неужели пойдёшь завтра в город?

А куда ещё идти-то? Да и надо пацанов вывести из этого гадюшника. Аккуратно вывести, чтобы бандюки эти не прочухали. Ведро один не справится. И Хан бы не справился, а этот и подавно не сможет. И полягут тогда все как один пионеры.

– И ружжо не дам, извиняй, – сказал цыган.

Пастырь усмехнулся.

– Да я, что ли, прошу у тебя твою берданку? Если сильно понадобится, так и просить не стану – возьму и вся недолга.

Михай покосился, поворошил огонь, похрустел хворостом, подбросил.

– Бери, – пробормотал пожав плечами. – У меня кнут ест.

– Кнут! – хохотнул варнак. – Это здорово, Михай!

Цыган недовольно глянул на варнака, поднялся. Сходил в вагончик и вернулся со старым длинным кнутом, с витой рукоятью, отполированной временем и цыганскими руками до тёмного блеска.

Остановившись, небрежно взмахнул рукой.

Возле Пастырева уха вдруг сгустился, завибрировал воздух, тугим шариком ворвался в слуховой проход, больно надавил на перепонку. Варнак невольно дёрнул головой, поморщился, охнул. А Михай подбросил в воздух хворостину и одним лихим взмахом рубанул её в полёте пополам. Ещё взмах и шею Пастыря обхватила, сдавила длинная ременная змея. Дробина, вплетенная в фол, больно ударила в затылок. Варнак невольно потянул воздух, вцепился в ремни, а цыган улыбнулся, бросил ему на колени рукоять – выпутывайся, дескать.

– Ничего! – согласно кивнул Пастырь, сняв с шеи эту удавку, полюбовавшись на работу плётчика. – Но это только со шпаной так махаться. Да и то с двумя-тремя, безоружными. А в городе – бандиты. Не двое и не трое. С калашами.

– Это не моя печал, – ответил цыган. – Уйду в Закурдаево. Давно собираюс. Там наши жили. Может, найду кого.

– Ну-ну, – усмехнулся варнак, прихлёбывая налитый цыганом травник.

– А ружжо – бери. Тебе оно надо будет. Только патроны шест штук осталос. Больше нет.

– Спасибо, – кивнул Пастырь.

– Яс састо , – буркнул, отмахнувшись, цыган. – Не за что.

– Как-нибудь справимся, – продолжал варнак. – Главное – до пацанов добраться. Там у них сейчас Ведро за старшего… если жив. Нормальный парень. У них калаши есть, так что не пропадём. А бандиты, думаю, свалят из города не сегодня-завтра. А не свалят, попробуем разминуться. Через завод можно будет уйти потихоньку. Уведём пионеров в деревню, подальше от города, там и перезимуем.

– Я не пойду с тобой, – повторил Михай, щурясь в варнаковы глаза. – Не думай.

Пастырь пожал плечами – ну не пойдёшь, так не пойдёшь.

Цыган достал трубку, неторопясь набил. Раскурил, пыхая, задумчиво глядя в огонь.

Дым, подгоняемый неспешным ветром, закружил над огнём костра, взметнулся вверх, поплыл в луга, туда, где одиноким холмиком приютилась свежая могила.

А закат разливался по небу лужей крови.

Нанэ́ цыг. нет.

Гаджо́ цыг. обращение к не-цыганам.

Рома́ цыг. цыгане.

Тхуло́ цыг. говно.

Рогатые цыг. жарг. менты.

Дав тукэ дума цыг. говорю тебе.

Лачо́ бриши́н цыг. добрый дождь.

Бахтало дром тукэ цыг. доброй дороги тебе.

Ой, дэвлэчко цыг. Ох, боженька!