Дмитрий Глуховский - Рассказы о Родине

— Нет, — честно ответил Президент.

— СССР сгубило всенародное похмелье, — горько молвил черный человек. — Предупреждал я Андропова, что русский человек без водки звереет… Ощущает без нее со всею остротой экзистенциальную пустоту… Пробуждается от векового волшебного сна в своей однушке с драными обоями и продавленным диваном… И что ему делать?.. А тут в одночасье проснулась вся страна…

Президент, бледный и решительный, как Лермонтов на дуэли, пошатнулся, но выстоял.

— Мы выдержим, — произнес он. — Завтра по телевизору я объявлю о начале всероссийской антиалкогольной кампании. И пусть нам придется заплатить страшную цену, пусть я лишусь своего места и даже головы… Но через поколение, когда несчастные, пораженные нанороботами, вымрут, русский человек вновь станет самим собой. И Россия вернется на свой исконный, ей одной начертанный путь. Я верю в это. Верю!

— От себя предложил бы не ждать, пока они вымрут самостоятельно… — неразборчиво добавил черный человек.

Но Президент, к счастью, не расслышал его.

— Что же делать с Чубаккой? — спросил он сам себя.

— Тут в подвале есть дыба, — ненавязчиво сказал черный человек, направляясь к потайной дверке. — Но, думаю, вы постепенно и сами разберетесь. Мне пора. Спасибо за внимание.

— Постойте! — воскликнул Президент. — Как вас по имени-отчеству…

— Иван Васильевич, — через плечо сказал черный человек.

— Это совсем как… Совсем как… — в горле у Президента пересохло, и он перекрестился еще раз. — Но как?!

— В свое время удачно продал душу, еще когда курс был хороший, — осклабился черный человек. — Могу, кстати, познакомить на будущее…

— Нет, спасибо, — открестился Президент. — Но вы так современно рассуждаете… И язык…

— Телик смотрю, — пожал плечами черный человек.

— И вы тут… всегда были? — робко поинтересовался Президент.

— Ну да. Не мог оставить свою страну без присмотра. Вот помогаю иногда советом хорошим людям.

— Но как… Ведь времена другие совсем… Россия другая!

Иван Васильевич криво усмехнулся, хрустнул узловатыми пальцами, глянул еще раз в окно.

— Да, по большому счету, что изменилось-то? — подмигнул он Президенту. — Ничего не изменилось!

Тот отвернулся на миг, шагнул к столу за сигаретами и услышал тут же, как хлопнула дверка. Стремительно оглянулся — в кабинете не было никого. Бросился к потайному ходу, но тот исчез бесследно, и Президент не нашел даже лишнего шва на плотно пригнанных декоративных панелях.

— Чертовщина… От одиночества, может, мерещится… Как Карлсон Малышу, — он хихикнул, но даже эхо не поддержало его.

Президент подошел к окну, распахнул его, махнул приподнявшемуся беспокойно снайперу на Спасской башне — пока отбой, мол, — и вдохнул полной грудью сырой московский воздух. Со стороны Красной площади до его слуха долетел чей-то истошный вопль. Нет, не примерещилось.

— Начинается… — глухо выговорил Президент.

Сергей Ильич разогнулся, отряхнул штаны, недоуменно оглядел крашенные бурым маслом стены, заблеванные бетонные ступени, утыканный вековыми окурками подоконник, унылый, закиданный бутылками двор, синюшного хлюпика в грязном пиджаке поверх олимпийки, в лице которого было нечто нездешнее… И ему захотелось кричать от ужаса.

— Слышь, Славик, — пробуя на вкус слова, тихо-тихо сказал Сергей Ильич. — А что это мы здесь делаем-то?

Все было кончено.

— Как это так? — Чистяков опустился в кресло. — Это как же это так?

Остановив на Председателе бессмысленный рыбий взгляд, он икнул и полез в штаны за корвалолом. Председатель, жирный функционер в железных, каких-то эсэсовских очках, пожал плечами.

— Ничего личного, Сергей Васильевич, — бесстрастно, бездушно даже произнес он. — Такие цифры.

— Не может быть таких цифр! Неоткуда таким цифрам взяться! — неуверенно сказал Сергей Васильевич. — У нас все за меня… Меня народ любит. Они за меня… Горы свернуть…

— Ошибки тут никакой нет. Машина выдала.

— Но это же… Это же все. Это приговор мне, понимаете? — неожиданно высоким голосом, будто это в нем пятилетний мальчишка заговорил, всхлипнул Чистяков.

— Не драматизируйте, — строго блеснул линзами Председатель. — Жизнь человека не заканчивается с уходом из…

— Не погубите! — Сергей Васильевич сполз на пол и на карачках двинулся вперед — в последний и решительный бой.

— Я ничего не могу сделать.

Функционер даже не шелохнулся — не сделал ни попытки поднять Сергея Васильевича, старика, с колен, ни убраться с его пути. Хоть отшатнулся бы! Ничуть не бывало. Сергей Васильевич, как подбитая фрицами тридцатьчетверка, полз на него, а тот, словно окопанный девяностотонный фашистский панцер, стоял недвижимо. Подпускал поближе…