Эльвира Вашкевич - Метро

- Ах ты ж! - воскликнул Леха, шлепнув себя ладонями по бедрам. - Итальянцы! Интуристы поганые! Вот ведь, их, оказывается, и на такие экскурсии возят. Метрополитен наш показывают со всех сторон. Может, еще и пикнички устраивают в заброшенных тоннелях на радость крысам...

А три таинственных вагона все покачивались напротив Лехи, словно и не двигался поезд, хоть и крутились колеса, выбивая из пола искры, натужно пыхтел паровоз, дым валил из трубы, да пронзительно взвизгивал свисток. Леха шагнул вперед. Казалось - вот впрыгнет сейчас в вагон, и увезет его паровоз в невозможные дали, к солнцу и свету, к счастливой жизни, о которой только мечталось длинными ночами в подвальчике, когда Маруська сопела аденоидно в ухо, дыша застарелым перегаром и кариесом.

Буроватая крыса, ослепленная окончательно ярким, желтым светом, перепуганная насмерть непонятными шумами, метнулась из-под Лехиных ног, бросилась к вагону, не соображая, куда бежит. Металлическое колесо, подернутое ржавчиной, чавкнуло, придавливая крысу. Но зверек пищал, дергал лапками. Леха отшатнулся. Поезд уже не казался идущим к счастью, а вызывал отвращение. Крыса дернулась еще, ее отбросило к следующему колесу, брызнула кровь, размолотое буроватое тельце откатилось в сторону. Леха выматерился злобно, вновь прижимаясь к тоннельной стене. Крысы ему всегда казались противными тварями, но вот эту, погибшую так по-дурацки и страшно, отчего-то было жалко до слез.

Итальянцы все тянули руки, недоуменно переглядывались. Никак не могли понять, почему человек, которого они зазывали к себе в вагон, не хочет разделить с ними праздник.

- Езжайте, езжайте, - слабо махнул Леха. - Не поеду я с вами. Мы в гимназиях не обучались, политесу не обучены. Нечего мне с вами делать.

А ноги вдруг пошли, неся Леху к вагону, и руки его тянулись к итальянцам, словно обретя собственную волю. Из вагонной двери высунулся мужичок, курносый, веснушчатый, с взъерошенными рыжеватыми волосами.

- Год, год какой сейчас?! - закричал он на чистейшем русском языке, чуть пришептывая. - Эй, мужик, слышь чего спрашиваю?

- Девяносто второй... - растерянно отозвался Леха.

- Ох ты ж... - мужичок схватился за голову, растрепывая густую, кудреватую шевелюру. - Слышь, парень, беги отсюда! - крикнул он Лехе неожиданно. - Я в девяносто первом прыгнул в этот проклятый вагон, с тех пор выбраться не могу. Беги! Или призрак тебя затянет!

Под Лехиными ногами уже посвечивала бледным золотом воронка, углубляясь, закручиваясь радужной спиралью. Внутри воронки плыли медленно тени, изредка фокусируясь в ясное изображение. Вот показалась давешняя мертвая крыса, но там, в бледном золоте, она была вполне живой, блестела острыми, черными глазками, крутила хвостом, на котором не было и следа болячки. А вот забили крыльями толстые, раскормленные куры, пытаясь взлететь, только перья полетели во все стороны. Опустился шлагбаум, и у семафора замерла баба в телогрейке, выронив из ослабевших пальцев фонарь. Глаза бабы пучились изумлением. Леха сделал еще шаг вперед. Баба показалась ему похожей на Верку, и он удивился несказанно: что Верка-то тут делает? Ей вовсе положено в подвале сидеть, для Толяна колбасу жарить.

- Беги-ииии! - дико вскрикнул мужичок, и сам попытался спрыгнуть с подножки. Итальянцы загомонили, втолкнули его обратно, повернулись, скалясь Лехе довольно, опять замахали приглашающе. Тот шарахнулся в сторону, оскользнулся на крысином трупике, упал, покатился вдоль вагонов, обдирая в кровь руки.

Золотистая воронка двинулась за Лехой, подхватила упавшую с его головы кепку, чавкнула жадно. Кепка появилась на голове у бабы в телогрейке, поверх теплого, пухового платка. Курица взлетела над ее головой, отчаянно маша крыльями. Леха подскочил, оттолкнулся мячиком от тоннельной стены и, крича дико, отчаянно, бросился бегом. Призрачный поезд довольно засопел, бросил из трубы сразу пачку клубков, развернувшихся змееобразно под потолком, покатил следом за Лехой.

Леха бежал по тоннелям, оглядываясь, всхлипывая слезно на бегу. Желтый, яростный свет метался позади, догоняя. И, видя этот свет, Леха бежал все быстрее и быстрее, не обращая внимания на колотье в боку и стучащее шально сердце. Он сворачивал беспорядочно, перепрыгивал из тоннеля в тоннель, протиснулся однажды в решетку с обломанным прутом. А свет странного паровоза преследовал его. "Лучше бы щупальца, - шптал Леха, задыхаясь. - Господи, лучше бы щупальца! Там все быстро, по крайней мере...".