Владимир Ильин - Один плюс один не равняется двум

Черт-те что, сердито думал Другой. Никаких условий для жизни! Там, на Острове, было адское пекло и, естественно, мучила жажда. Здесь – холод и, соответственно, голод. Резковаты перепады!..

Он покосился на Одного. Тот сидел, вытянув ноги и подняв воротник своего дурацкого "интеллигентного" плащика, выпрямленный, как будто аршин проглотил… Чего-чего, а от недостатка чопорности он не умрет, думал Другой о напарнике. Вон он как набросился на меня на Острове, волей-неволей пришлось обороняться… Л теперь сидит, как сыч, только глазками злобно сверкает. С ним надо держать ухо востро – мало ли что придет в голову этому психу!..

Один вдруг резко встал. Другой даже вздрогнул от неожиданности. Но Один постоял-постоял, косясь на Другого, и снова уселся. Только теперь он стал что-то делать руками у себя за спиной. По его движениям Другой догадался, что его спутник складывает кучу из камешков. И зачем это ему камни понадобились? Непонятно… Что-то здесь не так, что-то явно затевает этот Один…

Потом Другой потерял всякое представление о времени. Да и был ли какой-то ход времени в этом нелепом мирке? Другому стало уже представляться, будто сидят они на вершине горы, не сводя друг с друга настороженных, опасливых взглядов, целую вечность, и еще вечность им предстоит так просидеть, мучаясь от голода и холода, ничего не помня и не чувствуя, кроме страха и ненависти друг к другу…

Молчание тяготило Другого. Он вообще не умел подолгу молчать. Но едва он открыл рот, чтобы высказать вполне нейтральную мысль, как Один, будто ужаленный, вскочил и, выкатив глаза и трясясь, завопил:

– Заткнись, подонок! Не желаю слушать ту чушь, которую ты всегда несешь!..

В любое другое время Другой отшутился бы в ответ, придумав что-нибудь ироде: "Нести чушь легче, чем бревно!" – но теперь это оказалось последней каплей для чаши его многострадального терпения… Я тебе покажу подонка, подумал он, сжав зубы, и тоже поднялся на ноги. Тело вдруг стало легким-легким, в голове возникло некоторое помутнение, и Другой зримо представил себе, как он разжимает свои пальцы, которыми сдерживал в себе некоего злобного, буйного джинна…

А Один все продолжал бесноваться, в исступлении вопя и брызжа слюной. Потом он стал нагибаться к собранной им кучке камней явно с агрессивными намерениями, и тогда Другой бросился на него.

Некоторое время они топтались, крепко обхватив друг друга, посреди площадки, а потом потащили друг друга к краю и, разом потеряв равновесие, рухнули в бездонную туманную пропасть…

– …хоть и знаю, что все это – только иллюзия, созданная нашими техниками, но никак не могу привыкнуть к тому, что проливается кровь!..

– Да пойми же ты, наконец, что только ЭТИМ их можно пронять! Ты ведь сам убедился, что все прочие средства Воздействия для них- как о стенку горох!..

Просторный зал был устлан мягкими, пружинящими под ногами коврами. Стены зала были отделаны великолепными панелями из резного дерева с причудливым, непонятным орнаментом. Тонкие, изящные колонны уходили вверх, поддерживая нечто вроде балкона или галереи, Там, наверху, воздух непонятным образом сгущался, не позволяя взгляду проникнуть за завесу полумрака, но Один знал, что оттуда, из отдельной ложи, за ним пристально наблюдает Она. Один не знал, кто эта женщина, но знал, что милее и дороже ЕЕ для него нет никого на свете и что ради НЕЕ он готов биться с любым врагом до последней капли крови…

Он поднял голову, потому что ему вдруг почудилось, будто вверху еле слышно прозвучал печальный вздох, прошелестел то ли подол длинного платья, то ли веер из белых перьев. Потом он почти явственно ощутил кружащий голову аромат пряных духов загадочной незнакомки…

Тут сзади послышались чьи-то шаги, и Один резко обернулся. Это был Другой – в потертом свитере и грязных штанах. Откуда он взялся, с досадой подумал Один.

– Сколько лет, сколько зим! – с притворной радостью вскричал Другой.-Какая встреча! И в каком роскошном интерьере!..

Закусив губу, Один молчал. Другой сунул руки в карманы своих шароваров и бесцеремонно огляделся. Потом попинал, словно испытывая на прочность, ажурный столб колонны своим дырявым ботинком.

Наверху опять зашелестел веер. Один не удержался и посмотрел туда. Другой сразу уловил этот взгляд Одного и неприятно осклабился.

– Ждешь, что ли, донжуан? – осведомился он. – Только зря, поверь мне на слово!..

– А что такое? – словно подхлестнутый бичом, спросил Один.