Владимир Моисеев - Чужие тайны, чужие враги

ЦИКЛ: "Не все люди - люди"

1. Чужие тайны, чужие враги

2. Одинаково испорченные

Приложения:

1. Формальные письма к Нине

2. Клоп на Луне

— Поголовье людей неумолимо сокращается, — раздалось откуда-то сверху.

Я непроизвольно вздрогнул. Голос глубоко уверенного в своей правоте человека безжалостно прервал мои грустные и болезненные размышления о прогрессирующей деградации современных интеллектуалов. Я поднял глаза и увидел граненый стакан, до краев наполненный темно-бордовой жидкостью, самым неприятнейшим образом нависший над моей беззащитной головой, и только потом разглядел известного литератора Евгения Пугачева, державшего его в руке. Глаза Пугачева поблескивали радостными огоньками, ему было весело, надо полагать, он находил в своем заявлении основания для оптимизма.

Меня, впрочем, больше заинтересовало содержимое стакана. Портвейн? Не могу утверждать, не принюхивался. Да и не все ли равно? Лишь бы не расплескал. Не люблю быть липким и вонючим.

— Какая получилась стилистически выверенная фраза, не находите? — продолжал, между тем, мой неожиданный собеседник. Тема казалась ему по-настоящему увлекательной. — Не находите? Напрасно. Во все времена хватало любителей порассуждать о судьбах человеческого поголовья. Особенно в периоды социальных катаклизмов и связанных с ними приступами неверия. Неверие — это, братан, такая скабрезная штука! Нельзя все время не верить! Это очень плохо. Простите, сбился, возвращаюсь к нашим баранам. Кроме стилистической четкости мое заявление обладает еще одним неоспоримым достоинством, содержащаяся в нем информация подтверждена новейшими научными изысканиями, так сказать, статистически достоверна. И как никогда актуальна. Поверьте мне, я знаю, что говорю.

Я кивнул, изо всех сил стараясь выглядеть настоящим интеллектуалом. Писатели — особые люди; мысли, время от времени, будоражащие их мозги, нормальному человеку могут показаться весьма экстравагантными. Ко всему прочему, писатели исключительно обидчивы, да что там говорить, они — самые обидчивые существа во Вселенной. Вступая с писателями в разговор, необходимо постоянно об этом помнить. И лучший способ не попасть в неприятную ситуацию — прикинуться интеллектуалом. Почему-то на интеллектуалов писатели, как правило, не обижаются. Разумное объяснение этому поразительному факту мне неизвестно, но это так.

— Поняли? Разглядели? Замечательно! — Пугачеву мой многозначительный кивок пришелся по сердцу.

— Должен заметить, что с антропоцентризмом следует обращаться крайне осторожно! — произнес я доверительно, стараясь усилить благоприятное впечатление. Мне это удалось.

— Весьма элегантно вы выражаетесь! Может быть, вы и определение человеческому существу готовы дать? Дабы с научной точки зрения отличать его от прочих, так сказать, представителей фауны?

— А почему бы и нет? Легко. Люди — это существа, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не бывают виноваты. Виноваты у них всегда другие. Этим они отличаются, скажем, от собак.

— Красиво рассуждаете. Э-э, да вы, Иван Хримов, настоящий философ! — Пугачев посмотрел на меня с одобрением.

Мне тотчас стало скучно. Признаться, я перестарался. Да, люблю при случае придать пустому разговору псевдо-философскую глубину, это один из главных моих недостатков, но когда люди начинают относиться к игре в слова чересчур серьезно, чувствую себя неловко. От Пугачева следовало избавиться. Пришлось икнуть. Помогло. Интерес к моей скромной персоне моментально пропал.

Пугачев галантно отошел в сторону, здраво рассудив, что икать в одиночестве мне будет сподручнее. Его загадочная улыбка продолжала еще некоторое время витать в помещении — привет Льюису Кэрроллу — однако на опасное расстояние больше не приближалась.

Но сегодня я был, как магнит. Или просто плохо побрился — к небритым, как известно, часто пристают с умными вопросами. Возле меня объявился известный литературовед Абрикосов и тут же задал новую тему для импровизации. И мозговой штурм продолжился.