Мария Артемьева: Здесь могут ходить носороги

И тут Карл взвизгнул. Гонза побледнел и попятился.

Илайен оглянулся.

На мосту дышал туман. Из тумана выходили люди. Без лиц.

Ни глаз, ни носа, ни рта. Кожа распялена на черепушке. Так мать Илайена одежду штопает — растянув на деревянной болванке.

Идут. Головами крутят. А головы круглые и голубоватые — точь-в-точь большая Луна-альфа, которая как раз взошла. И сразу стало видно, куда эти лунатики безлицые идут. На город.

Зачем?

2159 год, марсовы иды

— Вынул ножик из кармана, — пропел Илайен, вынимая из кармана подарок отца. Замечательный ножик!

Настоящий Ван-брассовский, с иссиня-чёрным зеркальным лезвием, с зазубринами на клинке и рукоятью из кости гиштрана. Отличный нож. Теперь Илайену все старшеклассники позавидуют. Даже Гонза. Хотя на что жирдяю такой нож? Резать шоколадки? Да он глотает их целиком. Разве что обёртки сдёргивает.

Илайен хмыкнул. Настоящий нож — для настоящих мужчин. А не для салокомбината по имени Гонза. Илайен засмеялся.

Отец, который смотрел футбол на диване, обернулся. Лицо его расцвело довольной улыбкой:

— А, Илайен. Любуешься?

— Да, пап. Классный подарок. Спасибо.

— Пустяки, сынок. Хочешь, пойдём завтра на рыбалку в овраги? Вот вернётся Орин из лавки — вместе червей накопайте.

— А как же твоя работа?

— В нашу бригаду ещё пятерых лунатиков взяли — они работают, мы отдыхаем. У них выработка побольше нашего.

— Они ведь не устают.

— И не едят. И не болтают. А это особенно хорошо, — отец подмигнул Илайену. — Зарплату-то на бригаду выписывают. Так что денежки мы сами получим. Лунатикам они к чему? Отличные это существа — лунатики! Сейчас даже подумать странно, как мы их поначалу-то боялись.

— Бабка Вера и сейчас боится. Вчера двух безлицых помоями окатила. За то, что под окнами встали.

— Вера — старая, больная женщина. Ей уже не привыкнуть к этакому. Но ведь в городе не так много лунатиков! Они, в основном, на шахтах.

— В лавке — двое лунатиков. Для папаши Гонзы ящики таскают. Он хочет ещё одного взять. Чтоб на кассе сидел.

— Ну, вместо Марка и правда лучше лунатика посадить. Уж он не станет шоколад жрать, как Марк со своим сыночком. Ведь они все доходы свои проедают с шоколадом!

Посмеялись. Потом отец пошёл готовить ужин, а Илайен — во двор, ждать Орина.

Мать с сестрёнками гостят у тётки. В доме одни мужчины. Отец прав: хорошо бы сейчас на рыбалку. Там и готовить не надо, и посуду мыть.

Глупое занятие. Сколько эти тарелки не мой — всё равно потом пачкаются. Но хуже всего — кастрюли!

Поручить бы эти кастрюли лунатику. Взять какого-нибудь в дом. А что? Можно в кладовке его держать. Лунатики же не спят. И кормить его не надо.

Илайен подкинул носком кеда старую вертелку, забытую кем-то посреди двора. Вертелка закрутилась, подняв пыль, и заверещала военный марш, да так скрипуче: музычка с песком.

Из окна высунулась сухая мордочка бабки Веры.

— Ты чего тут шумишь? Не шуми, у меня голова болит.

— Вечно у тебя голова болит. Как не отвалилась-то до сих пор, — проворчал под нос Илайен, и ушел от греха на улицу. Там воркотни Вериной не слышно. Ох и вредная старуха!

Нет, не позволит она в дом лунатика привести. Ещё полицию, небось, вызовет, квакша противная.

По улице плавала сумеречная синева — на небе сегодня маленькая луна-Бета. Свет у нее слабый, тускловатый.

Потому-то Илайен и не заметил сразу, что в воротах соседнего кондоминиума кто-то возится.

Услыхал только — пыхтят, топчутся. Как-то слишком бойко пыхтят — точняк, мутузят кого-то.

Илайен подобрался ближе, чтоб посмотреть. Ну, так и есть. И двое на одного. И конечно, один из мутузящих — Гонза. Этот мерзавец обожает нападать на заведомо слабых. Кто же это с ним?

Всю местную шпану Илайен и Орин уже отучили беспределить. Несколько раз Орин Гонзе вломил по сопатке, тогда и тот вроде бы зарёкся. Внял и надолго затих. И вот — опять за старое.

Жертва неожиданно вывернулась от своих мучителей. Маленький неуклюжий человечек — выпростал голову и руки, напружинился, чтоб оттолкнуться. Но Гонза, уж на что дурачок, а распознал манёвр — сделал подсечку и вдвоём с приятелем зашвырнули беднягу лбом в бетонный забор. Сочно хряпнула кость.

Человечек упал лицом вниз, а Гонза и его дружок пошли кружить над телом, пиная ногами в голову, в плечи, в живот, ыхая и эхая, с остервенением.

Из-под лежащего мешком тела поползло тёмное, блестящее, тошное… Кровь.

Илайен не выдержал — крикнул. Тот, второй, приятель Гонзы, от неожиданности взвизгнул, и метнулся прочь по улице скачками.