Сергей Дубянский - Фантом

Черный силуэт вырос до потолка. Ира совершенно отчетливо видела офицера в мундире и фуражке. Оана что-то спросила, и самое поразительное, что силуэт качнулся и заговорил голосом, похожим на звук старой патефонной пластинки. Это было не какое-нибудь там, блюдечко, ползающее по столу! Он разговаривал вполне членораздельно; жаль, что Ира не могла понять, что он говорит. Она сидела, затаив дыхание, а Оана, казавшаяся совсем маленькой рядом с черной тенью, продолжала беседу монотонным заунывным голосом.

Ира не знала, сколько все это продолжалось, но ей показалось, бесконечно долго. Наконец, Оана произнесла какое-то короткое слово, и тут произошло нечто, вообще, не поддающееся никаким законам природы. Копоть начала двигаться в обратном направлении, словно втягиваясь в свечи, а фигура при этом стала уменьшаться. Свечи горели все более тускло, и когда, наконец, фигура целиком втянулась в них, погасли, рассыпавшись мелкими искрами. Только сейчас Ира обратила внимание, что оставшиеся огарки сплошь красного цвета – от белого воска не осталось ни единой полосочки.

Свет лампы вернул комнату в первоначальное состояние. Оана откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Просидев так некоторое время, она вздохнула и повернулась к Ире.

– Ты говорит правда. Это был Александр Балабан. Он мертвый в сорок второй год. Теперь он будет снова живой. Скажи, в том доме, кроме тебя, есть другая женщина?

– В смысле? – Ира не поняла вопроса, настолько далеким было все, что осталось в Воронеже.

– Она будет иметь его ребенок.

Ира вдруг представила Димину жену такой, какой видела ее тот единственный раз – истерично орущей стоя посреди комнаты.

– Через девятый месяц будет ребенок, и Александр Балабан уйдет насовсем. Он будет тот ребенок, понимаешь?

– Понимаю. Но почему он выбрал именно ее?

– Почему ребенок будет ее? – уточнила Оана.

– Да.

– Раньше он хочет твой ребенок, но ты не можешь иметь.

– Почему же он сделал «бух»?

– Он тогда не знает тебя. Он думал, ты… хорошая. Не хорошая, а… не знаю, как сказать…

– Я поняла. А потом он узнал?

– Да.

– Он что… – Ира не знала, какое слово лучше употребить «имел», «трахнул», «любил», – он был со мной?..

– Он был внутрь тебя. Он смотрел, что там есть. Он входил… не как мужчина, понимаешь? Он входил, – она ткнула пальцем себе в рот, – здесь. И смотрел.

– А как мужчина, он войти не хотел? – обиделась Ира.

– Он хотел. Он просто хотел иметь тебя, но там нет гор. Он не тратит энергию. Ему надо ребенок, понимаешь?

– Понимаю, – Ира невесело кивнула – опять ее предпочли другой! И так всегда!..

– Не будь грустной, – сказала Оана, – это очень плохо, быть с фантом. После фантом не можешь быть с другим мужчина. Они все более плохо, чем фантом. Фантом самый… лучше всех. Не будь грустной. Он говорит, что у тебя все будет хорошо.

– А откуда он знает?

– Мы, когда делаемся фантом, можем знать то, что прошло, и то, что потом. Что будет, да? Ты будет жить здесь.

– Где?.. Здесь?!.. – Ира удивленно ткнула пальцем в пол.

– Нет-нет, в нашей страна. Будешь иметь хороший мужчина.

– Какой мужчина? Я завтра уеду отсюда навсегда.

– Не знаю, это он так сказал, – Оана пожала плечами.

Вот эта последняя фраза испортила все. До нее история получалась складной и даже, с Ириной точки зрения, правдоподобной, но счастливая жизнь в Румынии была явно притянута из какого-нибудь хэппи-энда к американскому фильму, и фальшь разрушала все предыдущее. Ире даже стало обидно, что из-за такой ерунды рухнула красивая и стройная система, но объяснить это Оане было невозможно. Даже если та сама придумала последнюю фразу, чтоб утешить ее, все равно, она никогда не признается.

Ира молчала, глядя в темное окно. Оана поднялась.

– Я сказала все. Мне надо чуть-чуть убирать стол.

– Я помогу.

– Нет. Ты гость. Ты должен отдыхать.

Они вместе направились к лестнице.

В баре уже стало тихо. Вместо зеркальных шаров горел привычный тусклый свет, и, наверное, это было к лучшему. Оана сошла вниз. Ира направилась к своей комнате, когда услышала, что хозяйка с кем-то разговаривает. Из любопытства свесилась через перила – на стуле в одиночестве сидел Хори. Увидев Иру, он оборвал разговор и взбежал наверх. Ничего не объясняя, достал из кармана бумажную салфетку и держа к свету, прочитал по слогам:

– Ира, я те-бя люб-лю, – поднял глаза в ожидании реакции.

Ира рассмеялась – настолько все это выглядело смешно и наивно. Потом, правда, спохватилась и даже поцеловала его в щеку – поцеловала не потому, что в ней проснулись какие-то чувства, а чтоб не обидеть своим дурацким смехом. А он сгреб ее своими лапищами и не отпускал, целуя в шею, щеки, губы. Она уже задыхалась в объятиях, поэтому вся вытянулась, чтоб поглубже вздохнуть, и увидела, стоявшую внизу Оану.