Евгений Пряхин: Красный паук, или Семь секунд вечности

Страшно закричали заряжающий и наводчик. Танк сильно накренился, на мгновение застыл на одной правой гусенице, но не перевернулся, а увлекаемый вниз своим весом сполз на глиняное дно оврага. Дизель взревел, пытаясь дотянуть машину до противоположного пологого берега, но грязная каша поглотила ходовую часть. Хотя глиняные гусеницы продолжали с упорством вращаться, но танк оставался неподвижным. Ледяная вода хлынула в люки.

– Командир! – кричал механик-водитель, сержант Павел Гудков, – я ничего не слышу! Командир!

Аварийная лампа освещения, мигнув, погасла, и в темном пространстве танка повисла липкая, белесая пелена с отвратительным привкусом металлической пыли.

– Командир! – кричал Гудков, пробираясь в башню к просвету от пробоины, – Петросипович, Сашка!

В нарушении устава и, не обращая внимания на близкие пулеметные очереди, механик-водитель вытащил через верхний люк командира танка – лейтенанта Петра Лукьянова и уложил его на панель радиатора.

– Наводчику помоги, – шептал Лукьянов, – Сашке…

– Да, да, командир, сейчас отдышусь, – привалился спиной к башне сержант Гудков, и, растирая правой рукой грудь, добавил, – опередил нас «тигр», гад! Позиция у него здесь что надо: река как раз сужается, и он из кустарника, видать, и саданул, сволочь. А болванка как раз по твоему месту…

По броне хлестнули осколки близкого взрыва.

– Эй, как же так? лейтенант? – стало доходить до Гудкова. – Броня пробита – дыра с кулак. Санька и Махонько – оба наповал. И скрипка твоя вместе с футляром – вдребезги. А ты цел, командир! И как только снаряды не сдетонировали?

– Похоже, ты не рад, Павел? – через силу улыбался Петр Осипович. – Я в рубашке родился… Сегодня…

– В рубашке, говоришь, – шумно дышал Гудков, вглядываясь в серое лицо командира, – у меня пять боев. Два раза горел, но такого случая не помню. Как ты увернулся от болванки, командир? Болванка же должна была и тебя прикончить!

Лейтенант Лукьянов молчал.

– А вот на скрипочке тебе играть видно не придется – тяжелая контузия. И с левой рукой что-то не то. Ты тут полежи пока, а я за санитарами, – сержант Гудков далеко зашвырнул ненужную метлу и спрыгнул с танка в воду.

Закат догорал, и верхушки деревьев на противоположном берегу реки проступили четкими силуэтами на фоне желтого неба.

Сочинил Черный Дворник – Астроном .

…Кто из нас, умудрившихся родиться и жить на Земле, хоть один раз в жизни, не испытывал перед пробуждением удивительное состояние предрассветного сна. Это непостижимое, ни с чем не сравнимое ощущение бесконечности и одновременно понимание неотвратимо приближающегося завершения чего-то важного и нужного и обычно недосказанного или недослушанного, а, может быть, просто непонятого, заполняет все наше существо и заставляет с замиранием сердца ожидать новых, сонных событий.

Вот реальность уже подкрадывается на кошачьих лапах, или, напротив, настойчиво вторгается звуками просыпающегося города, а мы еще там, на том берегу…

Да, мы еще там, на том берегу, но уже чувствуем эти легкие прикосновения, способные таинственным образом проникать в святая святых, и, неожиданно, но всегда гармонично вплетаться серебристыми нотками новой чудесной мелодии в сказочную ткань нашего сна. Преображая и видоизменяя все происходящее с нами и воздействуя таким образом, что уже невозможно определить, где есть реальность, а что осталось от нашего ночного шедевра…

Несказанно хочется удержать, продлить это хрупкое равновесие и парить в сонном измерении. Почти уверовав в свою исключительность и волшебную силу, успев уже привыкнуть ко всему и более не удивляясь своей всесильности, продолжать с вдохновенным блаженством и наслаждением пить из неиссякаемого источника, с легкой грустью сознавая, что скоро все это совершенство будет взорвано бесцеремонным «петушиным криком» нового дня.

Юлия Сергеевна проснулась в своей квартире ночью. Яркая Луна освещала пол.

– Это, наверное, Луна меня разбудила, – подумала она и встала, чтобы закрыть штору.

Юлия Сергеевна подошла к балконной двери и увидела на балконе странную конструкцию. Она открыла дверь и вышла наружу. Странной конструкцией оказался дорогостоящий телескоп – рефрактор, уверенно стоящий на монтировке. Телескоп был направлен на Луну.