Романовская Ольга - Песочные часы

Чем все закончилось, я не видела: отец сумел утихомирить взбесившуюся лошадь, выпрячь ее, как самое ценное, оседлать и, схватив нас с мамой в охапку, понёсся обратно к дому.

Дом у нас еще был, а вот соседняя улица пылала.

Несколько драконов промчались над головой, пришлось в ужасе пригнуться и молиться, чтобы они нас не тронули.

Люди падали, косимые дождем с небес. Теперь я понимала, каким образом араргцы сумели так быстро завоевать Этайрон.

До этого я лишь мельком слышала о королевстве Арарг – то немногое, что читали по курсу краткой истории народов. Мальчикам, безусловно, было известно больше, чем нам, девочкам: у них в программе стояли дополнительные занятия по военной истории и военному делу. А нам достались травология и домоводство. Теперь, вот, познакомилась воочию.

Арарг, притаившийся на островах Восточного архипелага, издревле наводил страх на соседей. И не только страх: с разной периодичностью он поглощал всё новые государства. Иногда затишье длилось сто лет, иногда двести, а иногда и десять, никто так и не научился предугадывать, когда королевство нанесёт новый удар. И, главное, где: в последние десятилетия набеги его стали хаотичны, наездники, пользуясь достижениями магии, появлялись там, где их никто не ждал, преодолевая сотни миль в пространстве.

Велев спрятаться в подвале, отец, игнорируя мольбы матери, отчаянно цеплявшейся за полы его одежды, достал из тайника припасенный на случай опасности фальшион[1] и, наспех поцеловав нас, растерянных, трясущихся от страха, плотно захлопнул за собой входную дверь. Что с ним стало, не знаю, был ли он убит, сбежал или попал в плен.

Видя, что мать не в том состоянии, чтобы рассуждать здраво, я сама заперлась изнутри и задвинула тяжелый засов.

Мы забрались в самый дальний угол подвала, за мешки с картофелем, и, тесно прижавшись к другу, дрожа в кромешной тьме, молились, чтобы беда прошла стороной.

Стены подвала были достаточно прочны и толсты, чтобы заглушать звуки битвы, до нас долетал лишь едва различимый гул: быть может, огонь уже гулял по стропилам нашего дома.

Не знаю, сколько мы так просидели, был ли еще день, или уже наступила ночь, когда нас, задремавших, разбудил луч яркого света, метавшегося по полу подвала. Он был непривычным: мягким, жёлтым, не таким, как рождает пламя, а холодным, голубовато-белым.

С нарастающим ужасом следили мы за тем, как он приближается, тщательно обшаривая дюйм за дюймом, слышали тяжелые шаги араргцев – у нас не было сомнений, что это именно они. И вот яркий свет ослепил нас, два комочка человеческих тел в углу.

Я закрыла глаза, не желая видеть, как они будут убивать нас.

Мгновенье, другое, но острый стилет не вонзился в моё горло. Осмелев, я открыла глаза и увидела трех облаченных в матовые облегчённые доспехи мужчин. Один из них держал в руке шарик, излучавший тот самый голубовато-белый свет.

- Двое, - констатировал он, будто дожидался, пока я взгляну на него. – Женщина средних лет и молоденькая. Покажите сначала девушку.

Крайний справа солдат двинулся ко мне, грубо вырвал из объятий матери. Я вцепилась ногтями в его руки, но они не могли разорвать толстой кожи перчаток.

Меня толкнули в полосу света перед человеком с шаром. Один солдат заломил мне руки за спину, пресекая попытки вырваться, другой не давал матери сдвинуться с места. Ему не нравились ее крики, и он предпочел заткнуть ей рот кляпом из ее же собственной одежды.

- На вид не дурна. Девушка не старше двадцати, без видимых физических недостатков. Глаза красивые, - араргец подошел вплотную и, прежде чем я успела сообразить, что он делает, стащил с меня полушубок и потянул за шнуровку платья.

Стоять в одной нижней рубашке перед тремя незнакомыми мужчинами было унизительно, да и холодно – температура в подвале ненамного отличалась от температуры на улице. Стуча зубами, я покорно наблюдала за тем, как араргец внимательно осматривает и ощупывает мою фигуру, хорошо, что через ткань. Наконец он вынес вердикт:

- Подходит для торхи. Решение предварительное, ее должен осмотреть врач и кто-то из продавцов, да и характера мы ее не знаем, так что я запишу ее как хыру. Можете забирать.

- Одевайся, - эта фраза уже была обращена ко мне.

Оставив меня под присмотром солдата, он подошел к моей матери. Ограничившись визуальным осмотром, даже не раздев, араргец записал ее в хыры.

Когда меня подхватили под руки и поволокли к лестнице, я наконец-то поняла, что происходит. Меня собирались сделать рабыней или продать в бордель. Ни то, ни другое меня не устраивало, и я, что есть силы, ударила коленом в пах тащившего меня солдата. Араргец согнулся пополам, частя меня такими словами, что и повторять не хочется. «Кеварийская шлюха» было самым приличным.