Федор Березин - Голован

— Ну здрасьте! — высказывался мой братец палеонтолог. — Ты представляешь, сколько надо на это самое совершенствование времени? Да как же одна тварь, да за одно поколение…

— Выбрось из головы поколения, братец! Отрекись от них, — легко, с возвышенной позиции нового знания, отбивал я его неподготовленную атаку. — Предположи, будто Тварь неким случайным сбоем эволюции, из-за странной, невероятной мутации или даже сочетания нескольких мутаций получила билет в бессмертие. Ну соотносительно обычных живых существ, по крайней мере. Миллион, там, лет или сколько-то еще, она может жить. С нашей точки зрения, это все едино вечность. И вот она получила главный приз. Ну, а уж остальное она будет развивать постепенно. Теперь Тварь не ограничена в пределах совершенствования. Ну будет она вырабатывать новый признак сто тысяч лет. И что? Какая ей теперь разница?

— Вообще-то в жизни так не бывает, — хмыкал братец Каан с досадой. — В жизни признак нужен для конкретного дела. Не выработал вовремя — извините, вымер. Твоя Тварь размером с ЖД-состав. Если она сразу не выработала навыка строить пищу по ранжиру — загонять в стойло гипнозом, то как она прокормится, не выработав одновременно и способность к гипнозу, и способность к спячке? Ибо с ее массой…

— Подожди, брат! А зачем ей эти навыки сразу? Чтобы стать размером с паровоз, а тем паче, с гору, надо ой как долго жить. Но Тварь начала со скромных размеров. Может, с очень скромных, кто знает? Вдруг, в первую тысячу лет, она только мышатами питалась, покуда чуток не подросла? Потом кое-чем покрупней. Да и то — не сразу. Поначалу наварганилась командовать взглядом теми же мышатами. А уж когда заглотнула целый полк и не насытилась, тогда приступила к поимке чего-то покруче. Уже много после, опустошив окрестности, Тварь была вынуждена стать коматозной и сонливой. Ибо другого пути выжить не было.

— Но для сна — спокойного сна в столетия — Твари требуется УЖЕ уметь забираться в глубину, подальше от падальщиков.

— А если допустить, что она это умела изначально? Что, если она вначале, когда сама была маленькой, забиралась в глубину, чтобы спрятаться? Не от падальщиков, а от хищников? Такое допустимо?

— Да, но при этом она еще должна одновременно уметь впадать в анабиозную спячку. Разве не так? Или… Постой, я кое-что вспомнил, — внезапно прерывал сам себя спец по вымершим ящерицам Каан Гаал. — Ты слыхал о подземной рыбе пустынь?

— Нет. Это что за фрукт?

— Меня только что осенило. Сам забыл эту историю начисто. Слишком она не ложится на общие представления об эволюции. Потому, наверное, и в голове не удержалась. Выбросилась вон тут же, как посмеялись об этом с коллегами. Подземная рыба пустынь, ее еще называют варварской рыбой, или казусом из архея. Не слыхал?

— Что-то смутно, брат, — мотал я головой. — Не, ничего не слышал, все же.

— Так вот. Кажется, даже Ярчи Дельхерт где-то в приложениях к своей теории Прасущества упоминает об этом. В первом издании. Потом он сам это вымарал, ибо факт — если факт, конечно, — явно не стыкуется с главными постулатами. В общем, вроде бы по описаниям неких путешественников, побывавших в Стране Варваров, — настоящих, не тех, что мы посещали, — в тяжелую годину, когда голод наступает нешуточно, они, варвары, что делают?

— Что?

— Они идут в пустыню. Каким-то образом определяют место. Может, по запаху, может, еще как. Тут я ничего сказать не могу. Сами наблюдатели не могут, а уж я в пересказе — тем более. К тому же это не биологи какие-нибудь описывали — этнографы, в лучшем случае, — Каан вздыхал, сокрушаясь то ли о тех этнографах, то ли о том, что не поинтересовался проблемой раньше. — И вот варвары начинают копать песок или даже почву. Копают, копают, и на глубине метров пять, а то и больше, откапывают громадную рыбину, с дельфина размером. Рыбина, вроде как, сушеная. Они ее разделывают, варят специальным образом, добавляют что-то из своих запасов и… питаются, в общем.

— А что за рыбина?

— Да откуда ж мне знать породу? Главное не это, — отмахивался Каан, ибо он ухватил мысль, и ему не до отвлекающих детализаций. — Главное… Пойми, вокруг воды никакой. Это даже не высохшее озеро, это пустыня естественного происхождения, и очень давняя. То есть, если б болотная грязь какая-то, то еще можно понять. Полувысохшее озеро. Пройдут дожди, оно снова наполнится. И тогда рыба в иле очнется и опять начнет питаться водорослями, себе на радость. Такое науке известно, сам знаешь. Но тут другое. Совершенно безводная земля. Испокон веку безводная. Ни реки там не протекали, ни озер не наблюдается. Да и сезона дождей там тоже нет. А вот рыба, массаракш его знает на какой глубине, — на тебе!