Яна Завацкая - Мы будем жить

— Возможно, они на этой формации и остановятся, — предположил Клаус, — но так плохо все только сейчас, потому что после войны, все разрушено, живут многие еще в землянках, радиация, еды мало… Со временем и они получше будут жить, и мы сможем помогать. В общем, как в Лаккамири у них будет, я надеюсь.

— Илас! — крикнул от двери хозяин праздника Коллана, — приглашаю всех в зал на церемонию.

Клаус встал неподалеку от двери, высматривая в толпе Алису. Где-то она задержалась. Келла стояла в группе детишек, которую привел в зал молодой учитель Тайя.

Алису он так и не увидел, зато в дверь зала, оживленно беседуя, прошли Анквилла и его дочь Панка — летный комбинезон она сменила на невзрачный зеленый иси. Летчица подошла к Коллане, своему брату и заговорила с ним. Анквилла помахал Клаусу. Тот протолкался к деду сквозь толпу.

— Отойдем, — негромко сказал Анквилла. Вздохнув, Клаус вышел за ним в коридор. Он давно привык к непредсказуемости в общении со своим родственником.

— Что-то случилось? — поинтересовался Клаус. Анквилла чуть пожал плечами.

— Это как сказать. Я просто хотел сообщить тебе новость. Я только что вернулся из Берна.

— И что? Они согласны на открытие нашего центра?

— Да, но об этом я тебе информацию уже скинул. Я о другом. В Берне я встретил Пьера Барта.

Клаус слегка присвистнул.

— Все это время он провел среди урку.

— А что его дочь, Аханкара?

— Погибла в Египте. Работала в Эхнатоне врачом. Была убита урку при эвакуации раненых.

Клаус мрачно кивнул.

— Барт, оказывается, пережидал бури на Канарских островах. Ты знаешь, они практически не затронуты.

— Разумное решение.

— А теперь он явился в Европу. Именно с целью вернуться в сообщество амару. Собственно, он уже полгода жил в Алезии. Принял имя на ару. Интегрировался. В Берне он был по служебным делам.

— Ну что ж, — Клаус посмотрел в лицо Анквилле, — если вдуматься, он чистый амару. Чище меня по генам. Наверное, нет особых проблем…

— Да, проблем не было, — согласился Анквилла. Помолчал немного и сообщил, — я застрелил его.

Клаус вопросительно поднял бровь.

— Кровь амару, — задумчиво произнес Анквилла, — гены амару действительно обеспечивают мотивацию разумного человека — амару никогда не станет интересоваться властью, выгодой, местом в иерархии. Но знаешь, Клаус… даже гены амару — они все-таки определяют далеко не все.

Зал был убран для церемонии. Гирлянды из ветвей и роз свисали с потолка, обрамляли небольшое возвышение, на котором уже стояли Коллана и Тимтайя в белом. Коллана держал на руках новорожденного сына. Внука Анквиллы и Инти.

Нежно пели скрипки.

Амару в зале затихли. На возвышение вышла самая пожилая Старейшая города, Арума, ей исполнилось 160 лет.

К сожалению, по старикам война ударила особенно жестоко.

И если присмотреться, то и во всем зале нельзя было найти человека, не покалеченного последним десятилетием. Амару с протезами рук и ног, со страшными ожогами и шрамами на лицах. В убогоньких неярких, перешитых иси, а многие в камуфляже. С застывшей смертью в глазах.

Арума в белой иси подошла к родителям малыша. Коллана положил сына на столик, покрытый сверкающей голубой материей. Малыш, обернутый в белую ленту, беспорядочно замахал свободными ручонками.

Старейшая подошла к ребенку. Скрипки изменили мелодию и заиграли древний, еще с Лаккамару сохранненный через тысячелетия гимн Побеждающей Жизни.

Арума просыпала горсть тонкой муки на головку младенца.

— Жизнь зерна — твоей жизни, новый человек земли! — воскликнула она на древнем, благородном ару.

Опять смена мелодии. Теперь скрипки пели музыку любви. Арума зажгла свечи вокруг столика, на котором лежал младенец — спокойно, без писка, только дергал тонкими ручками.

— Огонь солнца — твоему сердцу, новый человек земли!

Потом она положила ладонь на лобик ребенка.

— Тепло наших рук, рук твоих илас — навсегда с тобой, новый человек земли!

Илас с благоговением смотрели на младенца — старые и молодые, покалеченные, раненые, измученные долгой войной, потерявшие родных и близких. Смотрели Клаус и Анквилла, стоящие рядом, и выражение их глаз было почти одинаковым. Смотрел Каяри, положивший руку на плечо Лорин, ушедшей в музыку. Смотрел толстый Нико, смешно выпятив нижнюю губу. Смотрела Инти, бабушка младенца, и непрошеная слеза выкатилась из ореховых глаз.

Арума набрала в горсть воды из серебряного сосуда. И пролила легкую струйку на головку малыша.