Любовь и свобода

Лимон задумался. Он задумался так, что левая рука невольно подползла к лицу, и ноготь большого пальца сам собой забрался между зубами. Отец молчал.

- Мост, - сказал Лимон. – Который около станции. Вернее, весы. Или как она там – весовая платформа?

Весовая платформа была поставлена в незапамятные времена – тогда же, когда и мост, - чтобы не выпускать со станции на мост и на дальнейший очень сложный отрезок пути перегруженные поезда. Солекопы и коммерсанты много раз пытались каким угодно способом от неё избавиться, но путевики стояли насмерть.

- Так, - сказал отец. – Самое узкое место нащупано. Но все трое контролёров многократно проверены и подозрений не вызывают. Пожилые семейные люди. У всех дети…

- Пап!

- Ты уже должен был сообразить. Подсаживается, допустим, в пивной к контролёру какой-нибудь скромный полузнакомый работяга – и вдруг тихо так говорит: мы, мол, знаем, как твоих ребятишек зовут, где они учатся и какой дорогой домой ходят. И чтобы ничего не случилось с ними, ты нам с каждого дежурства приносишь листочек: с правого берега на левый такой-то груз переброшен, а с левого на правый – такой-то. И все будут живы-здоровы… Логично?

- Логично.

- У одного из контролёров дочка уже несколько дней не ходит в школу, будто бы болеет…

- Так ведь уже вакации.

- Она в коммерческом, им ещё декаду учиться.

- Понял, пап. Проверить, да?

- Да. И не только её. Всех. Познакомиться – и внимательно смотреть, не крутится ли поблизости какой-нибудь подозрительный взрослый. Или не подозрительный.

- А сколько… э-э… объектов наблюдения?

- Три семьи. Два человека, четыре человека, и пять или шесть человек – там бабушка то приезжает, то уезжает.

- Тогда мне нужно кого-то подключить.

- Конечно. И сделать это нужно всё буквально сегодня. Информацию я тебе дам всю, какая есть. И напоследок просто-таки алмазное требование: следить, присутствовать, всё замечать, но ни во что не вмешиваться. Ни во что. Ни при каких обстоятельствах. Объяснять, почему так – не требуется?

- Нет, всё понятно. Но тогда…

- Ты сейчас быстро собираешь группу, а часа через два вы получаете от меня подробный инструктаж. Ясно?

- Так точно, господин майор! Разрешите идти?

- Сначала завтрак. И быстро, а то уже скоро подъём флага…

Глава 2.

- Штрафники, говорите? – переспросил господин Хаби, Гил Хаби, тот самый контролёр, у которого дочка без объяснения причин не ходила в школу. – Слышал, слышал о вашем геройском поступке, да. Помню, мы в старших классах и не так куражились…

- Ничего плохого мы не сделали, - сказал Лимон.

- А я и не говорю, что плохое, - усмехнулся господин Хаби. – Окна-то целы остались?

- Все до единого.

- Ну, вот. А мы бунтовали – так наоборот, ни единого стекла не осталось. Это, правда, давненько было… Так что вы конкретно хотите от нас?

- Мы должны навестить больную, - сказал Лимон.

- Больную… Больная никого не желает видеть, о чём и мне сообщила громогласно – не далее как час назад. Думаете, вы будете успешнее?

- Не знаю, - Лимон сделал вид, что растерялся. – А что с ней?

Господин Хаби поднял голову и задумчиво посмотрел на открытое окно второго этажа.

- Илли, детка, - сказал он. – Ты ведь всё слышишь?

- Я не детка, - грустным голосом отозвалось окно.

- Не детка, - согласился господин Хаби. – Бледная отважная девица, летящая в ночи… как там дальше?

- Я всё равно не выйду.

- Пожалуйста, - сказал Лимон. – Иначе нам штраф не погасят.

- Ну и пусть, мне-то что?

Господин Хаби развёл руками.

- Женщины, - сказал он. – И жить не дают, и убить нельзя. Держитесь от них подальше, пока есть возможность.

Вообще-то, наверное, можно было с чистой совестью поворачиваться и уходить, потому что ну никак этот человек не походил на несчастного отца, которого вынуждают изменять Родине, приставив нож к горлу любимой и единственной дочери. Видно было, что ситуация его искренне забавляет, и вообще держался он весело и раскованно – притом, что на первый взгляд показался мрачным угрюмцем: невысокий, широкий в плечах и поясе, с коротко стриженной круглой головой почти без шеи и с маленькими бесцветными глазками, и не сразу можно было рассмотреть множество морщинок у уголков глаз и уголков рта, какие появляются у людей, часто и охотно смеющихся, но ещё чаще вынужденных сдерживать смех; последняя книжка, которую Лимон прочитал, была «Физиогномика преступления» доктора криминалистики Б. Фарха, и теперь в форме голов и лиц, в рисунке подбородков, губ и бровей Лимон разбирался как никто до него. Да, можно было уходить, но тут из-за спины высунулся Шило и сказал: