Любовь и свобода

Утро, осторожно подумал Лимон. Совсем раннее утро. Вчера договаривались с Сапогом идти на рыбалку. Да. Поэтому лёг не раздеваясь…

- …никакой информации, - сказал кто-то чуть громче, чем прежде. – Вообще никакой. Как будто ничего не было…

- А радиоперехват что нам говорит? Вражьи голоса?

- Клевещут, по обыкновению. Якобы вся армия вторжения сдалась на милость победителя…

- Похоже на правду, - медленно произнёс совсем другой голос, густой и тяжёлый. – Во всяком случае, раненых за эти месяцы в системе почти не прибавилось. У меня семьдесят коек пустые стоят – как приказали держать в готовности, так и держу…

- Тише, доктор, детей разбудите…

А вот этот голос Лимон узнал бы из тысячи! Из ста тысяч!

- Папка!

Скатившись с кровати, он вышиб дверь, одним прыжком слетел с лестницы, потом, держась за балясину, стремительно описал полукруг - и влетел на кухню, едва не врезавшись в подпирающего стойку корнета Кишу, старого своего друга (ну, и друга отца, конечно). Сам отец сидел за столом спиной ко входу и только начал оборачиваться на шум…

- Папка! Ты приехал!

Лимон уткнулся лицом в грубую саржу полевого мундира, выцветшего, просоленного, пахнущего потом, табаком и пылью. Не было на свете ничего лучше этого запаха… И тут же отпрянул, вытянулся во фрунт, бросил руку к воображаемому берету:

- Господин майор, рекрут Джедо Шанье к торжественной встрече построен! Больных нет, отставших нет!

- Вольно, - сказал отец. – Разойдись, оправиться.

- Так точно!

- Ну, хватит, хватит. С другими поздоровайся.

- Доброе утро, господа!

- Утро добрым не бывает, - традиционно откликнулся Кишу, остальные заулыбались.

Лимон знал всех собравшихся, просто некоторых немножко больше. Вот док Акратеон, военврач третьего ранга, он как-то раз вправлял Лимону вывихнутую руку и ещё один раз, наверное, привиделся в бреду, когда Лимон валялся в госпитале после наркоза. И ротмистры Тец и Кату, с которыми не раз хожено и езжено в горы на козью охоту. И майор танковых войск Гюд-Фарга, которого маленький Лимон по глупости смертельно обидел, но тот сумел забыть и простить…

- А чего вы так рано? – спросил Лимон.

- Могу задать тот же вопрос, - ухмыльнулся Кишу.

- Ну, мы с Сап… с Мичеду договорились идти на рыбалку, - сказал Лимон. – Поэтому… вот.

- Ну а у нас машина в город рано шла. Кстати, господа офицеры, может, и мы тоже – на рыбалку? Костерок, рошперы… а? Когда ещё такое выдастся?

- Может быть, и никогда, - сказал отец. – Нет, Кишу, времени нет. Сегодня надо всё обсудить и к вечеру подавать рапорт.

- Да что там обсуждать, и так всё ясно, - сказал Кишу и помрачнел.

- Ясно, конечно, но решение собрания должно быть, - сказал Гюд-Фарга. – А чтоб оно состоялось, мы должны его подготовить. Не полагаясь на здравый смысл остальных. Потому что здравый смысл может раз – и забуксовать. Все помнят?

- А что случилось? – спросил Лимон.

- Пока ничего, - сказал отец. – Иди умывайся. Потом поговорим.

Сказано было так, что Лимону ничего не оставалось делать, как тащиться в ванную, долго спускать воду из медного крана, чистить зубы, мыть с мылом лицо и шею, приглаживать непокорные торчащие волосы пластмассовой щёткой… Сначала он хотел обидеться, но потом понял, что тут не до обид и что происходит что-то нехорошее; слишком уж озабочен был отец.

В задумчивости Лимон стал подниматься к себе. И услышал характерный щелчок – маленьким камешком по стеклу. Лимон вбежал в комнату, лег животом на письменный стол, дотянулся до окна, толкнул незапертую створку. Под окном прямо в клумбе стоял Сапог, то есть Элу Мичеду, собственной персоной – в камуфляже и высоких ботинках, но почему-то без рюкзака и удочек.

- Я сейчас, - сказал Лимон.

- Не пойдём, - сказал Сапог и, как будто Лимон мог не услышать его, сделал запретительный жест: скрестил руки перед лицом. – Отмена. Отбой.

- Почему?

- Говорят, война завтра начнётся.

- Что?

- То самое. Перебежчика задержали. Может, и не завтра, но вот-вот.

- Опа… И что теперь?

- У меня схрон есть. Пересижу, пока пограничники отходят, а потом в тылу врага займусь диверсиями. Хочешь со мной?

- Конечно, хочу! Только у меня Шило на шее, ты же знаешь. И мать… Может, их эвакуируют. Тогда я – сразу. Ага?

- Как скажешь. Просто меня потом можешь и не найти.

- Схему оставь.

- Ну да. Чтобы тебя пандейцы захватили…

- Я её сожгу. Или съем.

- Я подумаю.

- А чем ты собираешься их взрывать?

- Бензиновыми бомбами. Помнишь кино «Истребители танков»?