Любовь и свобода

- Помню. Хорошее кино.

- Ну ладно, я побежал. Надо ещё в схрон жратвы притащить. Вечером увидимся, я тебе на карте покажу, ты запомнишь.

- Подожди, - сказал Лимон. – У меня взрывпакеты есть. Если их гвоздями обвязать, классные гранаты получатся, не хуже настоящих.

- А много?

- Четыре штуки. Два мне, два тебе. Идёт?

- Давай!

- Вечером. Они у меня тоже припрятаны. Сейчас не достать – там отец и ещё другие.

- Понял. Ладно, тогда вечером всё и обсудим. Может, ещё добудешь?

- Не знаю, попробую.

- Ну, я побежал…

Лимон слез со стола. И понял, что в комнате не один.

Шило, в одних обвисших синих трусах, стоял в дверях, протирая глаза костяшками пальцев.

- Ты чего? – спросил Лимон.

- Я тоже с вами, - сказал Шило.

- Куда ещё?

- В диверсанты.

- Так, начинается. Тебе сколько лет?

- Ну, одиннадцать.

- А в диверсанты берут с тринадцати. Так что придётся тебе, братец мой, подрасти.

- Да? По-моему, ты врёшь. Пойду у отца спрошу.

- Что спросишь?

- Почему тебе в диверсанты можно, а мне нельзя.

- Не вздумай.

- Я же говорю, ты врёшь.

- Ну, вру. Даже не вру, а так. Всё равно тебе о матери надо будет заботиться. Ты же знаешь, кто-то должен.

- Тогда ты заботься, а я пойду в диверсанты.

- Нет уж, я первый сказал.

- А прав тот, кто сказал последний. В общем, тебе решать – или я с вами, или ты с матерью. А не решишь – спросим у отца. Как он скажет, так и будет. Правильно же?

- Ты маленький ушлёпок, - медленно сказал Лимон, понимая, что ничего сделать нельзя. – Ладно, пойдёшь с нами. Но смотри. Ты знаешь, что диверсанты делают со своими, если те не подчиняются приказу?

- Чьему?

- Командира группы.

- А кто у нас командир?

- Тебе это пока рано знать. Вот соберёмся все – тогда…

- А что диверсанты делают со своими?

Лимон молча провёл пальцем по горлу.

- И ты меня?.. – Шило повторил жест.

- Если командир прикажет – да.

- А если он мне прикажет?

- Тогда сам и будешь управляться. Дадут тебе пистолет с одним патроном…

- А у вас есть пистолеты?

- Есть, - соврал Лимон. И тут же отметил для себя: об этом надо подумать.

Война! Завтра! От этих слов по спине поползли восхитительные мурашки. Ну, проклятые пандейцы, только суньтесь!..

Он быстро перебрал в уме ближайших друзей. У Пороха была охотничья трёхзарядка, у Костыля – учебная мелкашка; а Маркиз как-то говорил, что знает в Шахтах слесаря, который делает маленькие пистолеты, похожие на зажигалки, и продаёт их не слишком дорого или даже меняет на всякую домашнюю технику. И это надо успеть прокачать за сегодняшний день…

- Ну что, рекрут, уже составил план мобилизации?

Лимон вздрогнул и обернулся: в дверях стоял отец.

- Никак нет!

- Ладно, сын, давай по-простому. Сам был такой, всё понимаю. Теперь слушай и мотай на ус. Есть подозрение, что пандейцы захотят в ближайшее время пощупать нас за мягкое. Возможно, на этом участке границы.

- Завтра? – спросил Лимон и почему-то сглотнул.

- Нет, не завтра – это уж точно. Но через декаду-другую – не исключено. Идёт по ту сторону подозрительная возня… А может, ничего и не будет, просто они там у себя решили отметить юбилей битвы при Канцтрёме и ритуально популять в Мировой Свет. Но мы тут посовещались и на всякий случай решили отправить всех допризывников в Старую Крепость…

- Что?!!

- На все вакации.

- Папка, но как же…

- Конечно, понадобится решение объединённого офицерского собрания, но я думаю, нас поддержат. Почти не сомневаюсь.

- А если я не захочу?

- Это не обсуждается.

- Почему?

- Во-первых, потому что это приказ. Во-вторых, туда же отправляется мать, будет работать в столовой. Так что тебе здесь одному…

- Но вот Костыль… Кай Килиах, ты его знаешь… он же подолгу живёт один, и ничего!

- Да я не сомневаюсь, что ты проживёшь один. Но смотри: я – один из инициаторов создания этого обязательного летнего лагеря, и мой же сын в него не едет. Как я буду выглядеть?

На это Лимон ничего разумного возразить не мог.

- И когда отправляться? – мрачно спросил Лимон.

- Дня через два-три, раньше подготовиться не успеем. Подумай, что с собой взять…

- Купи мне мелкашку, - сказал Лимон.

- Там же будет тир, - сказал отец.

- Тир – это одно…

Отец некоторое время молчал.

- Хорошо. Попробуем сегодня что-нибудь придумать. Но… ты понимаешь.

- Не маленький.

- А бунтовал кто?

- Там всё сложно было. Не для себя ведь – для всех.

- Для некоторых.

- Ну, это ты мне потом рассказал. А тогда я думал, что для всех.