Патрик О'Лири: Невозможная птица

Денни не тронул бы проволоку ни за какие деньги. Он знал, чем это пахнет. Денни – более короткий, более круглый, более спокойный, с коротко стриженными темно-русыми волосами. Его передние зубы слегка выпирали, глаза казались больше из-за толстых стёкол очков. Образцовый ученик. Его успеваемость и поведение оценивались учителями как безупречные. Увлечения: книги. Однако Денни был рад, что Майк разделил с ним шок. В итоге все окружающие получили подробный отчёт о его впечатлениях.

Они простонали, вспоминая, потом засмеялись. Потёрли руки, вспомнив, как те онемели.

– Наверняка у пришельцев все по-другому.

– Это кино, Денни. Там не обязательно все осмысленно.

– У Хайнлайна все осмысленно.

– Черт, опять ты о своих долбаных книгах.

– Не ругайся. Это неприлично.

– Говно. Ссака. Жопа. Член.

– Перестань. Я просто хотел сказать… У него такие рассказы – в них веришь.

Майк промолчал, жуя зёрна. Денни продолжал:

– Вот, к примеру, он пишет: «Дверь расширилась».

– Как это – расширилась?

– Как зрачок. Ну, знаешь, когда радужка сжимается, если слишком много света.

Майк тоже проходил это.

– И что?

– Это не просто выдумки. Это будущее. Это на космическом корабле, и такая круглая дверь обеспечивает лучшую герметичность.

– Герметичность?

– Если случится авария. Например, повреждение корпуса.

– Повреждение корпуса? Это что ещё за херня?

– Майк…

– Майк, – передразнил тот, очень похоже. – Дерьмо. Мудак. Срака. Сиськи.

Денни вздохнул. Нет, его не остановишь.

– Повреждение корпуса – это как протечка. Только течёт не вода, а вакуум.

– Вакуум?

– Да, это… ну, пустота.

– Пустота?

– Ну да, нет воздуха, ничего нет. Космос из него в основном состоит. Из вакуума.

Майк попытался представить себе столько пустоты. У него не получилось. Вселенная должна быть сделана из чего-то. Как это может быть, что она в основном состоит из ничего? Он терпеть не мог, когда его младший брат говорил о таких вещах, которых он не знал.

– Это ерундистика, – сказал он, используя выражение доктора Клиндера.

– Вот и нет. Это наука. По крайней мере, в книгах больше смысла.

– Зато они достают. По мне так кино лучше.

– Книжку можно перечитать.

– А фильм можно пересмотреть.

– Да, но тогда придётся платить ещё четвертак. А в библиотеке книжки бесплатные.

– Ну и пошла она в жопу, твоя библиотека.

– Майк!

– Слушай. Представляешь, как здорово, если бы у нас было своё кино? И мы могли бы смотреть все, что нам нравится, сколько угодно.

Денни подумал.

– И не пришлось бы платить.

– И если бы оно было… маленькое, как телевизор. – Идея захватила Майка. – И можно было бы просто нажимать кнопку и смотреть. И перематывать назад, если чего-нибудь не понял.

– Или вперёд. На скорости. Чтобы не смотреть скучные места.

– Ну да, и застопорить, если надо сходить пописать, – сказал Майк. – И передвигать камеру, чтобы видеть те вещи, которые хочешь. И говорить с актёрами. И смотреть на сиськи.

– И включать звук по-настоящему громко! – сказал Денни.

– Горт!

– Баррада!

– Никто!

– И весь попкорн в мире, – сказал Денни.

Вдали было слышно, как комбайн мистера Шлитбеера закашлял и заглох.

Стебли пшеницы вокруг затихли и перестали качаться, как будто кто-то выпустил из мира весь ветер. Они так и не вернулись к выпрямленному состоянию, оставаясь наклонёнными. Но ветра не было.

Примерно в двухстах ярдах над ними некий круглый объект скользнул в поле их зрения. Он не издавал ни звука. Серебряная точка, окружённая белой дымкой, парила в небесах, как гигантский внимательный глаз.

Бесконечное мгновение они смотрели с высоты птичьего полёта на двух мальчишек, лежащих на золотом поле. Две маленькие тёмные застывшие фигурки, бок о бок. Больше никого. Эта картина останется с ними до конца их жизней. Они никогда не говорили об этом между собой. Но образы, хранящиеся в их головах, были идентичны, как если бы у них были две копии одной фотографии.

Так же незаметно, как появился, объект исчез с их линии обзора.

Ни один из мальчиков не шевельнул и мускулом, они не могли даже взглянуть друг на друга.

– Пойдём посмотрим?

– Ты первый, – через силу ответил Денни.

– Я не могу пошевелиться, – сказал Майк. – Я хочу двинуться, но не могу.

– Я тоже. Майк. Мне страшно.

– Почему мы можем говорить, если мы не можем двигаться?

– Луч смерти, – сказал Денни.

Они лежали там, на этом пшеничном поле, испуганные, но полные любопытства. Они не хотели пропустить свою смерть.