В. Галечьян - Четвертый Рим

Тут отец Климент с глубокой грустью вновь посмотрел на могучего Александра, закрывшего наконец рот, но не только не выговорившего ни одного слова за все время мистерии, но даже ни разу разумно не глянувшего на священника.

— И вот пришел отрок юный, неразумный и постиг большее, неготовый, а вы, готовые, смотрели и не видели, слушали и не слышали. Постиг я на примере, что познание духовных истин может быть приобретаемо только изнутри, не от внешнего учителя, а лишь от Божественного Духа, построившего свой храм внутри нас. Одновременно постиг я истинность древней мудрости о том, что глубочайшая Мистерия конечного знания не может быть выдана никому, кроме сына или ученика. Вам же завещаю: держитесь образца здравого учения, которое слышали от меня, храните добрый залог Духом Святым, живущим в нас. Я же ухожу в поиск души, способной вступить в контакт с Предвечным, — с этими словами произошло неуловимое колебание в воздухе, а тело отца Климента мягко осело и сложилось, как мешок.

— Ом мане падме хум, — прогнусавил бурят, и сам же перевел: — Да, ты драгоценность в лотосе. Аминь!

Тихая улочка привела начальника сыскного управления к пункту назначения. Он еще раз мысленно пробежал затребованную им информацию к сегодняшней поездке и вновь поразился тому, что сведений о Московском лицее, а правильнее просто Лицее, Лицее с большой буквы в управлении Информации Министерства Внутренних дел Москвы не содержалось. И это наводило на определенные мысли о могуществе сил, курирующих учебное заведение. Имеющий нулевую категорию секретности полковник, вероятно, мог бы получить необходимые сведения о лицее, хоть и не был до конца в этом уверен, но самому ему выбираться в Первое управление было недосуг, да и вопрос того не стоил, и он решил разобраться на месте.

Лицей раскинулся на целый квартал, и полковник долго ехал по сложенным из красного кирпича дорожкам, пока не попал к центральному входу. Он поставил машину, не въезжая в ворота, чтобы великовозрастные ребятишки, гоняющие мяч на освободившейся от снега баскетбольной площадке, не нанюхались лишний раз выхлопных газов, и поднялся на четвертый этаж. С виду Лицей ничем не отличался от обычной школы, только от совместного воспитания полов в нем видно отказались, потому что навстречу попадались одни мальчики. Единственный раз он пожалел, что не надел форму, когда разряженное в шелковые шаровары и прозрачную китайскую кофточку существо пригласило его подождать у заставленного электронной техникой письменного стола, объявив, что у директора совещание, которое продлится минимум еще час.

— Директор, однако, назначил мне на четыре, — заупрямился полковник, гадая к какому же полу отнести существо, мускулистые волосатые руки которого, оголенные до локтей, контрастировали с пышными бюстом и задницей.

В отличие от полковника, загадочное существо, не утруждая себя обременительными раздумьями, элементарно показало ему, что он болван и зануда, и, оставив сидеть у стола, испарилось.

Полковник было сосредоточил усилия, чтобы ждать — событие для его фирмы неслыханное, — как раскрылась дверь напротив его кресла, и из нее посыпался самый разный народ. Он ожидал увидеть среди преподавателей невзрачных дев, оберегающих свое хрустальное целомудрие с приготовительного класса до кладбища, отстрелявших свое на фронтах науки пегобородых доцентов, докатившихся до школьного образования, или наконец стадо играющих глазами коз из пед-университета. Но народ был решительный, в основном короткостриженый и в расцвете сил. Только в одежде наблюдался некоторый сбой, что в общем было совсем не странно после семи темных лет, когда никто ни во что новое не одевался. Так что он ничуть не удивился тому, что френчи соседствовали с бархатными халатами, а хромовые офицерские сапоги с сандалиями на манер «а-ля Рим».

Последним вышел директор, высокий, грузный, в официальном сером костюме и с тростью в руке. Его не портил даже венок из белых гвоздик, лепестками свисающий на самый лоб и вместе с официальными роговыми очками и благородной сединой придающий директору вид святого мученика в служебной командировке.

Приемная быстро опустела. Только один дородный рыжий мужчина с животом как у беременной женщины и в красной безрукавке, из-под которой обнажались налитые салом и обрызганные веснушками плечи, никак не мог оторваться от своего принципала.