Владимир Зенкин: Город Зга

На статус города Зга уже никак не тянула и именовалась спотыкуче-коряво — п.г.т. — посёлок городского типа. Именовалось в документах, в официальщине. Но не самими жителями. Ни один уважающий себя коренной житель не оскорбит свою замечательную Згу каким-то несуразным «пэгэтэ».

Згинцы любили свой город и гордились им. И имелись-имелись у них причины гордиться, давние и необыденные причины.

И всё бы шло хорошо и ровно. Если б не новая каверза. Если б чуткое и бдительное государство не соблаговолило вмешаться в их жизнь.

Так вот… Некоторое время комиссия напряженно думала, что делать с аномальным населением, писала отчеты, рапортовала правительственным полпредам. И полпреды решили: недоразуменно живых згинцев срочно переселить за двести километров в барачного типа временный посёлок под медицинское наблюдение, а Згу объявить чрезвычайной зоной.

Однако, згинцы переселяться в бараки наотрез отказались. Представители властей попытались, было, применить привычные силовые методы. Но сотни брошенных для эвакуации автобусов и автофургонов не смогли завестись — у всех враз разрядились аккумуляторы и сбилось зажигание. В то время, как машины, выполняющие свои обычные местные функции, заводились исправно. А всех прибывших эвакуаторов, как военно-милицейских, так и штатских в одночасье постигла острейшая головная боль, не снимаемая никакими медикаментами. Тогда, как у местного населения с головами был полный порядок.

Оттого спешка и ажиотаж прекратились, и власти терпеливо выслушали переселенческие условия жителей.

Затем невесть чьим мановением прекратилась вообще всякая околозгинская деятельность, все комиссии и полпреды были отозваны в столицу для высшего совещательного анализа. Что происходило в столице — неизвестно, по-видимому, что-то весьма нешуточное, хотя и небыстрое.

Через три месяца явилась другая комиссия, более академическая, и другие полпреды, более высокого ранга. И даже прибыл — ни много-ни мало — заместитель премьер-министра, собственноножно прошёлся по улицам городка, попил воды из колодца, понюхал сирень в палисадниках и предложил згинцам такие условия переселения, какие им и в хмельном сне не могли присниться. Они вольны были выбирать любое (!) место жительства, любые(!) — он особенно убивал всех этим словом — жилищные условия, престижное трудоустройство. Для молодёжи — внеконкурсное поступление в самые недосягаемые учебные заведения. И кроме того, был утверждён правительственный реестр льгот для жителей. Посему, каждому полнолетнему згинцу вручалось гарантийное письмо-договор за подписью самого премьер-министра.

Пока ошарашенные свалившимся счастьем жители упаковывали и укладывали в контейнеры вещи, произошло событие страннейшее. К замысловатостям и загадкам вообще згинцам было не привыкать, они рождались, росли и старились среди них. Но это поставило всех в лёгкий тупик.

Вокруг городка внезапно, в одну ночь возникла Кайма. Матово-белесая, как утренний туман, лента высотой метров в тридцать, без толщины опоясала город. Она была неколеблема ветром, нерастворима дневным теплом, проглядна, проницаема для лучей солнца, для людей и машин, для всего живого и неживого.

Но не так просто всё обстояло с этой лентой. В человеке, проходящем сквозь неё за пределы Зги, что-то словно переключалось, перехлёстывалось, и терпкий тревожный вихрь омывал сознанье.

С какой целью, по чьей воле Кайма отделила Згу от прочего мира? Что означено этим? Что будет теперь здесь, а что там? Об этом спросил себя каждый згинец и призадумался.

Но затяжно задумываться было некогда, контейнеры с вещами стояли уже на грузовиках, автобусы ждали переселенцев, поторапливали жителей учтивые представители власти, и у каждого отъезжающего имелось лучезарное премьерское письмо — пропуск в цивилизованный рай.

И вот наконец автоколонны тронулись, благополучно прошли сквозь Кайму и безмятежно покатили по шоссе.

В Зге осталось лишь несколько десятков упрямейших стариков и старух, да людей, не имевших родственников, не могущих психологически или физически пережить катастрофу переселенья, отвергших все уговоры-посулы и пожелавших дожить свой век здесь. На них махнули рукой.

Было и ещё одно событие, случившееся много раньше, смутившее всех згинцев — исчезновение Разметчика.

Разметчик был живым божеством, сокровеньем Зги. Недосягаемый, непостижимый ни для кого. Доступный и свойский каждому, обычайный, как сосед за стенкой.