Рик Янси: Бесконечное море

– Я верю тебе. А в его историю – нет. Бредятина какая-то.

Я иду к выходу, пока она на меня не набросилась. С Кэсси Салливан лучше не заводить разговоры об Эване Уокере. Я не имею ничего против Кэсси. Эван для нее – ветка над обрывом, за которую она цепляется. И не важно, что его больше нет. От этого она держится за свою ветку еще крепче.

Чашка не издает ни звука, но я чувствую, что она на меня смотрит. Я знаю, что она не спит, и возвращаюсь к кровати.

– Возьми меня с собой, – шепчет она.

Я отрицательно качаю головой. Мы уже сто раз это проходили.

– Я ненадолго, всего на пару дней.

– Обещаешь?

– Так не пойдет, Чашка. Обещание – единственная валюта, которая у нас осталась. Ее надо расходовать с умом.

Нижняя губа Чашки начинает дрожать, глаза на мокром месте.

– Эй, что я тебе об этом говорила, солдат? – Я подавляю желание дотронуться до нее. – Первый приоритет?

– Никаких плохих мыслей, – послушно отвечает Чашка.

– Потому что плохие мысли?..

– Делают нас слабыми.

– И что случается, когда мы становимся слабыми?

– Мы умираем.

– А мы хотим умереть?

Чашка трясет головой:

– Пока еще нет.

Я дотрагиваюсь до ее лица. Холодные щеки, горячие слезы.

«Пока еще нет».

Учитывая, что время человечества практически истекло, эта девочка, наверное, уже достигла среднего возраста. Салливан и я – мы старые. А Зомби? Вообще древний.

Он ждет меня в холле. На нем лыжная куртка, под ней ярко-желтая толстовка с капюшоном – эти вещи мы откопали в гостиничном хламе. Зомби бежал из «Приюта» в одном тонком медицинском костюме. Даже под отросшей бородой нельзя не заметить лихорадочного румянца. Рана от пули, которую я ему «подарила», открылась во время побега. Его заштопал наш двенадцатилетний медик, но в шов, видимо, попала инфекция. Зомби облокотился на стойку, другой рукой держится за бок и пытается делать вид, будто все круто.

– Я уже решил, что ты передумала, – говорит он.

Глаза у него блестят, как будто он надо мной подшучивает, но на самом деле это может быть от того, что у него жар.

Я мотаю головой:

– Чашка.

– С ней все будет в порядке.

Чтобы подбодрить меня, он пускает в ход одну из своих убийственных улыбок. Зомби не способен до конца понять, насколько драгоценны обещания, иначе он ими так просто не кидался бы.

– Я не о Чашке беспокоюсь. Ты хреново выглядишь, Зомби.

– Это все погода. Дурно влияет на мой цвет лица.

Шутку сопровождает еще одна улыбка. Он наклоняется ко мне в надежде, что я включусь в игру:

– Рядовой Рингер, наступит день, когда ты улыбнешься моему приколу, и тогда весь мир треснет по швам.

– Я не готова взять на себя такую ответственность.

Зомби смеется, и кажется, я слышу хрип у него в груди.

– Держи. – Он протягивает буклет о пещерах.

– У меня уже есть.

– Этот тоже возьми, на случай, если свой потеряешь.

– Я не потеряю, Зомби.

– С тобой пойдет Кекс.

– Нет, не пойдет.

– Я здесь командую. Он пойдет.

– Тебе здесь Кекс нужнее, чем мне там.

Зомби кивает. Он знал, что я скажу «нет», но не мог не использовать последнюю попытку.

– Может, нам лучше все отменить, – произносит Зомби. – Я хочу сказать: здесь все не так уж и плохо. Какая-то тысяча клопов, несколько сотен крыс и пара десятков трупов. Зато вид просто фантастический…

Все шутит, все пытается заставить меня улыбнуться. Зомби смотрит на буклет, который держит в руках.

«Плюс двадцать четыре градуса круглый год!»

– Да, пока нас не занесет снегом или снова не ударит мороз. Зомби, ситуация неустойчивая. Мы и так слишком засиделись.

Мне его не понять. Мы уже тысячу раз это обсуждали, а Зомби хочет еще и в тысячу первый. Он меня иногда удивляет. Я стою на своем:

– Мы должны использовать этот шанс. И ты знаешь: мы не можем идти туда вслепую. Есть вероятность, что в этих пещерах прячутся другие выжившие, – вдруг они не готовы расстелить для нас ковровую дорожку? Особенно если им уже довелось познакомиться с кем-нибудь из глушителей Салливан.

– Или с рекрутами типа нас, – добавляет Зомби.

– Так что я все разведаю и через пару дней вернусь.

– Ловлю на слове.

– Это было не обещание.

Больше говорить не о чем. И есть еще миллион вещей, которые нам так и не удалось обсудить. Возможно, мы больше не увидимся. Я знаю, Зомби тоже об этом думает, потому что он произносит:

– Спасибо, ты спасла мне жизнь.

– Я всадила пулю тебе в бок, и теперь ты можешь умереть.

Зомби качает головой. Его глаза блестят от лихорадки. Почему его назвали Зомби? Это похоже на знак. В первый раз я увидела его на плацу. Он отжимался на кулаках: лицо скривилось от напряжения, с рассаженных костяшек на асфальт сочилась кровь.