Виталий Вавикин: Добро пожаловать в будущее

Ночь только начиналась, но Бирс больше не хотел спать. Черный город за перевалом, куда он шел, ожил, засветился. Сейчас он напоминал черный уголь антрацит, в котором нет благородства драгоценных камней, но в темноте он может сверкать и искриться, отражая свет.

Бирс долго наблюдал за жизнью этого далекого города, затем поднялся на ноги, собрал свои вещи и вышел на дорогу, идущую вниз.

Колдуна зовут Хунган. Он танцует в такт бьющих барабанов, рисует круг возле магического шеста в центре хижины-хунфор. Собравшиеся люди молчат. На женщинах надеты белые платья, на мужчинах костюмы. В хижине душно, и по черным лицам собравшихся людей катятся крупные капли пота.

– Папа Легба, отвори ворота, – затягивает нараспев Хунган. – Папа Легба, отвори ворота и дай мне пройти. Отвори ворота, чтобы я смог возблагодарить лоа… – его голос четкий и громкий, как и бой барабанов.

Джонатан Бирс сворачивает с главной улицы грязного пригорода и подходит к хижине, где проводится ночная сантерия. Дверь в хижину открыта. Возле хижины сидит киберсобака, которая должна прогонять чужаков, но сейчас, запутавшись в тяжелой цепи, может лишь злобно рычать. Рычать, как машина.

Бирс проходит мимо собаки, открывает дверь и заглядывает в хижину. Хунган видит чужака, но не придает значения. Он достает из черного мешка тощего петуха и показывает собравшимся людям. По хижине прокатывается шепот. Бирс пытается понять, настоящий это петух или еще один робот. Смотрит внимательно, до боли в глазах, но ответа нет. Можно остаться и подождать, когда птице отрубят голову. Тогда все станет ясно. А в том, что петуха обезглавят, Бирс не сомневается. Он уже видел подобные ритуалы. Если все пойдет как запланировано, то скоро собравшиеся в хижине люди впадут в транс и будут верить, что на них нисходит благодать духов. Как-то раз Бирс видел, как подобная сантерия переросла в непристойные танцы и позже в групповую оргию. Вот только он уже не помнит, когда это было и в каком городе, в какой части земного шара. Прожитые годы смазали четкие грани минувшего, свалив большинство воспоминаний в общую груду ненужного мусора.

Разрозненная дробь барабанов становится сбивчивой. Толпа людей оживляется, начинает гудеть. В какой-то момент Бирсу кажется, что сейчас он станет свидетелем еще одного безумного непотребства, еще одной оргии, но Хунгану удается удержать свою паству в границах разумного. Сантерия достигает своего апогея и медленно начинает затухать.

Бирс не двигается. Стоит возле дверей на улицу и молча наблюдает за колдуном. За все время службы Хунган так ни разу и не взглянул в его сторону, но сомнений нет – он знает о чужаке.

– Ты ведь не веришь в вуду, – говорит он Бирсу, когда в хижине остаются они вдвоем. Говорит, не глядя в сторону чужака. – Но ты не боишься нашей веры. Ты знаком с нашей верой. Откуда? – Хунган подходит ближе. Он высокий и очень худой. – Кто послал тебя?

– Любопытство.

– Любопытство? – Хунган недоверчиво хмурится. – Боюсь, это очень жестокий и неблагодарный дух. От него не стоит ждать ничего хорошего.

– Мы с ним давно вместе.

– Но тем не менее когда-нибудь он убьет тебя.

– Я знаю.

– Это хорошо. – Хунган неожиданно заглядывает Бирсу в глаза. – Так ты хочешь найти здесь смерть? Или же… – он окидывает его с головы до ног внимательным взглядом. Видит фотоаппарат, электронный планшет для записей.

– Я журналист, – помогает ему Бирс.

– Журналист… И что ты ищешь здесь, журналист?

– Истории.

– Вот как? – Хунган снова окидывает его внимательным взглядом, трясет головой. – Нет. Я думаю, ты ищешь ответы. Как и все мы. Ответы на наши сны. Ведь так?

– Что ты знаешь о снах?

– Я знаю лишь, что в них смерть. Даже духи умирают во снах.

– Мир изменился.

– Это точно, – Хунган широко улыбается, показывая крупные белые зубы. – Мрак затянул жизнь. Не осталось ничего реального.

– Не совсем, – Бирс указывает ему глазами на обезглавленного петуха. Хунган снова улыбается.

– В этом мире все меньше и меньше остается жизни. Скоро духи покинут нас. Если, конечно, уже не покинули.

– Я думал, ты веришь в свои ритуалы.

– Когда-то верил… Как и ты.

– Я верил только в это, – Бирс показывает ему фотоаппарат.

– Но больше не веришь. – На лице Хунгана усталость. – Никто не верит. Лишь продолжают притворяться, что верят, но на самом деле все знают, что мы мертвы.

– Мы – что? – Бирс невольно вздрагивает.