Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»

Верещагин сунул в карман коробку со слайдами, откозырял и вышел. Уже за дверями его нагнал голос полковника:

– И вашего Сандыбекова это тоже касается!

– Значит, встречаемся завтра у тебя? – Козырев ждал его у выхода.

– Как договорились.

– Чего Старик хотел?

– Пустое.

– Володя! – окликнул Козырева подполковник Ставраки. – Что у тебя в следующую субботу?

– Скачу в Карасу-Базаре для Волынского-Басманова. Африка.

– И как она?

– Упрямая старая коза, сэр. Губы – как подметки. Но прыгает неплохо. Рискните десяткой, если хотите. Для стоящих лошадей Басманов нанимает профессионалов.

– А какие шансы у Глагола?

– Фаворитом идет Джабраил, но Глагол себя хорошо показал во Франции. Просто он молодой еще. Попробуйте, должен же он когда-то победить.

– Спасибо, – подполковник сделал пометку в талоне предварительных ставок и «заметил» Верещагина. – С возвращением, Арт. Зайдите, пожалуйста, к Старику, он очень хотел вас видеть.

– Я уже виделся с ним.

– Вы хоть в бар вечером позовете по случаю возвращения?

– Завтра, ваше благородие.

– Ну, завтра так завтра… Ближе к людям надо быть, Верещагин. Проще, проще. Спуститесь со своих вершин. Люди на земле живут.

– Вас понял, сэр.

– Устарело, Верещагин! Теперь отвечают так: «Служу Советскому Союзу!»

– Я присягал на верность Крыму.

– России, Верещагин, России! А Россия – это СССР.

Арт почувствовал оскомину. В присяге действительно было сказано – «России». Точнее, «свободной России».

– Мое мнение по этому вопросу вам известно, Антон Петрович.

– Оно всем известно, Верещагин. Черт, я еще помню, как меня отымели за ваше телеинтервью. Знаете, за что вас не любят, Арт? За то, что вы всегда хотите казаться самым умным. Вот, у всех мнение такое, а у вас не такое… И ладно бы вы при этом помалкивали… Нет, нужно обязательно выступить. Вся армия шагает не в ногу, а капитан Верещагин – в ногу…

Артем не вспомнил ни словом, как Ставраки три года назад поносил «предателей-интеграционистов». Он просто откозырял и сказал:

– Честь имею, сэр.

– Вот таракан, – процедил Козырев, провожая Артема до ворот. – Не мог не прицепиться.

– Да шут с ним. – От Верещагина подобные придирки уже давно отскакивали, как от стенки.

Шамиль ждал капитана на полковой парковке, где хромом и черным лаком сверкал его «Харламов».

– Отчего загрустил, Шэм? – спросил Верещагин. – Лично я намерен этот вечер провести с большой пользой для себя. Или Катин телефон потерял?

Шэм вяло улыбнулся.

– Ждать тяжело, сэр, – пояснил он. – Скорее бы…

Территорию полка «Харламов» и джип-«хайлендер» покинули одновременно. На первой же развилке Шэм, махнув на прощанье рукой, повернул мотоцикл налево, к виноградникам Изумрудного. «Хайлендер» же поехал в нагорный дистрикт Бахчисарая, где снимал небольшую, «однобедренную» (1 bedroom) квартиру капитан Верещагин.

С порога, едва сбросив туфли, Артем кинулся к телефону. Быстрая фиоритура по кнопкам набора, увертюра длинных гудков…

– Полк морской пехоты, дежурный слушает, – татанский акцент грубого помола.

– Сообщение для капитана Берлиани.

– Джаста момент, сэр. Записую…

– Передал капитан Верещагин. В шесть часов сегодня я жду капитана Берлиани в «Синем якоре». Записали?

– Так точно.

– Повторите.

– Капитан Берлиани мессейдж: сегодня в шесть капитан Вэри-ша-гин ждет в «Синим якорь».

– Большое спасибо, дежурный.

Не кладя трубки, он набрал новый номер.

– Второй полк, дежурная, – семитские обертоны.

– Поручика Уточкину, мэм.

– Кто?

– Капитан Верещагин.

– Минутку.

Дурацкая электронная музыка, сопровождающая переключение аппарата.

– Ее нет на месте, сэр. Она на летном поле. Она перезвонит.

– Не надо. Просто передайте ей, что капитан Верещагин заедет за ней в шесть.

– Сейчас запишу. Welcome back, покорители вершин!

– Большое спасибо, леди.

Что теперь? Теперь – последний звонок… Верещагин набрал номер.

– Простите, – сказал по-английски светлый женский голосочек, щедро сдобренный акцентом – на сей раз немецким, – Господина Остерманна нет дома. Пожалуйста, оставьте свое сообщение.

– Это Верещагин, – сказал он автоответчику. – До четверти шестого я дома, с шести до семи – в «Синем якоре», с восьми до десяти – в «Пьеро», потом до утра – в «Севастополь-Шератон». Жду звонка.

«И что теперь? – Он посмотрел на нераспакованный рюкзак. – Нет, сначала обед. Потом – в банк… Дьявол, обещал же быть дома, ждать звонка… Ладно, в банк – по дороге в Севастополь. Пятнадцать минут форы. Спать хочется, смена часовых поясов, туда-сюда… Не дай бог, господин Остерманн, стукнет вам позвонить в «Шератон». Я, конечно, отвечу, но – как там у Зощенко? – в душе затаю некоторую грубость…»