Пол Энтони Джонс - Точка вымирания

При других обстоятельствах Эмили, услышав последние слова Конколи, расхохоталась бы, и большинство сотрудников поступило бы так же. Нервничая, Конколи частенько коверкал пословицы, это было мило и забавно, но сегодня все пропустили его оговорку мимо ушей.

– Я разговаривал и с главным редактором, и с издателем, – продолжал Конколи. – Им, конечно, хотелось бы, чтобы газета сегодня вышла, но они тоже смотрят телевизор. Они просили меня сказать, что выбор за вами.

– Вот это точно! – прозвучало откуда-то из дальнего угла комнаты.

Конколи окинул взглядом мрачные лица сотрудников, которые, в свою очередь, смотрели на него.

– Я почти уверен, что знаю, каков будет результат, но давайте все-таки проголосуем. Пусть поднимут руки те, кто считает, что на сегодня довольно и пора отсюда убираться.

Все, кроме Фрэнка, подняли руки, а он так и стоял у стены, не шевелясь. Его неизменный плащ остался лежать на его рабочем столе.

– Фрэнк? – В голосе помощника редактора звучали нотки беспокойства за эксцентричного репортера.

– Я остаюсь, – упрямо заявил Фрэнк. – Я отдал этой газете почти тридцать лет, и будь я проклят, если сейчас ее покину.

– Господи, Фрэнк, ты что, не смотрел телевизор? Ты же видел, что творится в Европе! Как ты думаешь, на что станет похож этот город, если тут начнется такая же ерунда? – Эмили не видела говорящей, но, судя по явному бруклинскому акценту, это, скорее всего, была Дженис, представительница бесчисленного легиона газетных корректоров. – Лучше иди домой. Кто знает, сколько времени все это будет продолжаться?

Может, пройдет много дней, прежде чем все опять придет в норму.

– Мой дом тут, – ответил Фрэнк, – и идти отсюда мне некуда. Другого дома у меня нет. В конце концов, оставшись тут, я смогу сделать что-нибудь полезное. Не тревожьтесь обо мне, со мной все будет в порядке. А когда все закончится, я буду первым, кто вам об этом сообщит. – И он присовокупил к своему заявлению вялую улыбку, призванную убедить всех и каждого в непоколебимости своих намерений.

– Ладно, народ, мы все решили: газета считается официально закрытой до тех пор, пока все это не уляжется. Тогда мы снова увидимся. И держите наготове свои мобильники: когда вы понадобитесь, вам позвонят. А пока… у всех есть куда пойти?

Сотрудники газеты стали расходиться; лишь немногие что-то обсуждали приглушенными безжизненными голосами. Эмили остановилась возле своего стола, делая вид, что проверяет почту, и выжидая, пока остальные заберут свои вещи и удалятся. Когда, наконец, в комнате не осталось никого, кроме Фрэнка и Свена, она направилась в их сторону. Фрэнк, беседуя со Свеном, стоял к ней спиной, и, чтобы привлечь к себе его внимание, она коснулась рукава твидового пиджака криминального репортера.

– Эмили, дорогая, – произнес тот, оборачиваясь, – мне показалось, я видел твое прелестное личико в конференц-зале. Ну и денек, а? Ну и денек…

– По-настоящему отстойный, Фрэнк. Слушай, почему бы тебе не пойти со мной ко мне? У меня есть свободная комната. Тебе незачем торчать тут в одиночестве.

Фрэнк улыбнулся, моргнув серыми глазами.

– Очень благодарен за приглашение, но я останусь на своем посту. Кроме того, я буду не один; мистер Конколи решил составить мне компанию, верно?

Конколи только кивнул, улыбаясь одними губами.

– Ну да, должен же кто-то проследить, чтобы этот старый прохвост не дал отсюда деру, прихватив компьютеры.

– Вы уверены? Если вы оба согласитесь пожить у меня, я буду более чем просто рада.

– Хотя твое предложение очень заманчиво, – сказал Фрэнк, – мы все же останемся. Ты вернешься сюда и сразу нас увидишь. Не беспокойся.

Конколи только улыбнулся и махнул рукой. Мужчины ободряюще смотрели на нее, и она знала – их не переубедить.

– Вы оба, поберегите себя, – через плечо бросила Эмили и направилась обратно к своему рабочему месту за вещами. – Если вдруг передумаете, вы знаете, где меня найти. Тогда просто позвоните и дайте мне знать, что вы в пути. Хорошо?

Она улыбнулась, услышав адресованный Свену шепот Фрэнка:

– Эх, будь я лет на тридцать моложе, я бы ухватился за это ее предложение. Но жизнь так чертовски несправедлива.

Толкнув вращающуюся дверь редакции, Эмили вышла на улицу. День казался похожим на все остальные дни, на улицах было полно людей и машин, спешащих куда-то по своим неведомым делам. Остановившись на минутку, чтобы понаблюдать, Эмили не смогла уловить не то что ни единого намека на панику – не было даже тревоги или скрытого предчувствия беды. Все выглядело совершенно нормальным, обыденным, как будто большинство населения города еще не знало о смертях в Европе. Чуть дальше по улице, у перекрестка, Эмили услышала визг тормозов, а потом – нецензурную брань. Пока мир вокруг них распадался на части, жители Нью-Йорка жили повседневной жизнью, то ли позабыв, то ли наплевав на происходящее за океаном, в Европе. Периодически среди прохожих попадались люди с озабоченными лицами и прижатыми к ушам мобильными телефонами; маневрируя в толпе, они что-то негромко говорили своим невидимым собеседникам на другом конце линии. Эмили подумала, что, возможно, она видит, как медленно расползаются среди горожан ужасные новости.