Майк Резник - Доктор и стрелок

— Если придет Генри Уиггинс, отправьте его ко мне в номер или просто передайте, куда я ушел, — ответил Холидей. — То же с Томом Эдисоном и Недом Бантлайном. Если меня спросит кто-то иной, — продолжил дантист, показав золотой доллар, — вы обо мне даже не слышали.

— Да, сэр.

— А пока я думаю наведаться в ваш ресторан, проверить, действительно ли он все так же хорош, — сказал Холидей и бросил монету портье.

Пересек вестибюль, вошел в ресторан и, как ему показалось, увидел знакомое лицо. Лицо, правда, скрывалось за облаком сигарного дыма.

— Док? — произнес человек за столиком, когда Холидей подошел ближе. — Вы?

— Привет, Генри, — отозвался Холидей и протянул коммивояжеру руку.

— Что б мне лопнуть! — воскликнул Генри Уиггинс, жилистый человечек в дорогом костюме ручного пошива. — Вот уж не чаял снова вас здесь увидеть.

— А я думал, вы отправились продавать приборчики, оружие и роботов по всему фронтиру, — заметил в ответ Холидей.

— Я тут временно, — сказал Уиггинс, присаживаясь обратно за столик. — Я ведь не управляющий, я продавец. Просто ваши друзья попросили об услуге… — он умолк и пристально посмотрел на Холидея. — Черт возьми, как же приятно вас снова увидеть! Какими судьбами, Док? Как вас сюда занесло?

— Занесли меня сюда оба ваших работодателя.

— Так они здесь?

— Уверен, скоро вы с ними встретитесь. А пока — не против, если я помогу вам раздавить бутылку? — спросил Холидей и кивнул в сторону виски.

— Ради бога, — ответил Уиггинс, указав на инициалы «Г.У.» на ярлыке. — Это чтобы бармены знали: бутылка моя. Пить, как вы, я не умею: на одну такую бутылку уходит ночи три-четыре.

— Так вы же разбавляете виски едой! — заметил Холидей, наполняя себе стакан. — Ну, как идут дела с тех пор, как мы с Уайеттом покинули Тумстоун?

— Джонни Биэн — все та же мразь, так и не простил Уайетта за Джози. Джон Клам по-прежнему ратует за закон и порядок через свою газету. Ковбоев почти не осталось: кто мертв, кто ушел из банды. Серебряные шахты почти все истощились. Сказать по правде, тут становится скучновато. Правда, — шепотом добавил он, — с тоской и серостью, я думаю, этот городишко как-нибудь справится.

— Тоска — это еще не беда, — согласился Холидей.

— Жизнь вернется в город, если Фин Клэнтон или еще кто из старых знакомых узнают о вашем приезде.

— Лучше бы Фину Клэнтону не дергаться — дольше проживет. Он что, заново научился ходить? Я же прострелил ему колено.

— Не знаю, он безвылазно сидит на ранчо, — ответил Уиггинс. — Ума не приложу, чем он там занимается. Красть коней в Мексике и продавать их здесь уже невыгодно — теперь, когда самоходные экипажи Тома и Неда убили почти всякую нужду в живых конях.

— Фин вообще туго соображает, — сказал Холидей.

— Вы остановились тут, в «Америкэн»?

— Да. А вы где живете?

— В этом отеле для меня дороговато. Экономлю каждый цент, предпочитаю тратить деньги в «Тигрице».

— Первый раз слышу это название, — признался Холидей, осушив стакан и налив себе еще. — Это игорный дом или таверна?

— Ни то, ни другое, — с улыбкой ответил Уиггинс. — Так теперь называется бывший бордель Кейт.

— Да вы что!

Уиггинс кивнул.

— Металлические цыпочки никуда не делись, как и живые. Нынешний владелец оформил заведение по-своему: новые кровати, отличный виски и красные бархатные обои, как в лучших публичных домах Нового Орлеана.

— Знаете, — произнес Холидей, — давненько я в этот бордель не наведывался. Может, загляну туда вместе с вами.

— Да, и пока Кейт в Колорадо, опробуете наконец металлическую девочку, — ухмыльнулся Уиггинс.

— Вы прямо читаете мои мысли, — тоже ухмыльнулся Холидей.

— А, черт, Док, если хотите, можем прямо сейчас отправиться в «Тигрицу».

Холидей покачал головой.

— Сперва доешьте свой обед и дайте мне допить мой. Этот бордель простоял три года, так что часа за два он никуда не денется.

И так, пока Уиггинс ел, а Холидей пил, они обменялись новостями за последний год. Холидей удивился, как хорошо приспособился его друг к жизни и работе на фронтире. Уиггинс же поразился тому, как сильно похудел с последней встречи Холидей, и что он вообще до сих пор жив. Отметил, что волосы у стрелка быстро седеют несмотря на ранние — слегка за тридцать — годы. Чудо, говорил коммивояжер, сколько в этом истощенном теле жизни!

Наконец, они закончили и отправились на Пятую улицу.

— Сколько здесь живу, — признавался Уиггинс, — никак не привыкну к тому, что все огни зажигаются одновременно. В Сент-Луисе и прочих городах, где я жил, улицы освещались газовыми фонарями, и каждую лампу приходилось зажигать в отдельности. По отдельности же их гасили утром. Зато здесь Джонни Биэн дергает за рубильник, и город мигом озаряется.