Андрей Валентинов - Механизм Времени

— Ишь, каверзы строят, шведы проклятые!..

Сеньор-сержант вернулся — и не один. С ним была подружка — огромная, выше Ольсена, с примкнутым штыком-багинетом. Торвен прищурился, всматриваясь. Знаем мы вас, фрекен. Русская фузея из пятого зала. Не драгунская, не пехотная — "великанская", 1716-го года. Вильгельм Прусский заказал у царя Питера отряд гвардейцев — чтоб не ниже семи футов росту. Перешерстили Россию сверху донизу, нашли полусотню гигантов — их и вооружили "великаншами", изготовленными на оружейных заводах Тулы.

Слабонервных посетителей фузея вводила в ступор: "О-о! Эти русские медведи!.."

— Бу-у-ух!

Отдача чуть не сбила славного ветерана с ног. Хорошо еще, что Ольсен удачно примостил фузею на стене. И вновь — попадание, на этот раз в живот бродячему матросику. Упал, бедолага. Замер, напомнив застреленного на дуэли Галуа. Содрогнулся. Встал с развороченным брюхом.

Пошел...

— Ты, старый крот? Как скор ты под землей! — не удержавшись, процитировал Зануда. Ночной кошмар настроил его на философский лад. — Полковник, что там дальше?

— О день и ночь! — мрачней тучи, подхватил Эрстед. — Вот это чудеса!

— Мятежный дух! А дальше, господа, себя с любовью вам препоручаю...

"Стадо" сгрудилось у ворот. Тени торопили, подталкивали мордами. Неуязвимые морячки топтались на месте, затем, не сговариваясь, ударили кулаками в створки. Потревоженное, загудело железо.

— Закрыто, приходите завтра, — Эрстед перезарядил пистолет. — Филон, старый крот, проклял науку и возлюбил некромантию. Забыл, что это — тоже наука, связь материи с энергией. С его знаниями проще простого науськать на врага стаю гиен и охмурить шайку пьянчуг...

— Это не пьянчуги! — возмутился сеньор-сержант. — Гере кастелян! Это шведы! Потопельники из-под паруса. Не лежится супостатам! Мало им Норвегии, Зеландию подавай! Ничего, и на вас карачун найдется!

Умчался Ольсен — лишь отстучали дробь подковки на каблуках. В ответ, в спину сержанта, в уши защитников — настойчивый стук. Шведы-потопельники не унимались. Лупили в ворота ядреными кулачищами. Им дальним эхом вторил гром.

Гроза шла на осажденный Эльсинор.

— Шведы, — без всякого выражения повторил Зануда. — Гиены. Нептун. Андерсен со шпагой. О-хэй-и-йодле-йодле-хэй!..

— Солдат за милку пьет! — откликнулся Эрстед.

Гул стих, морячки застыли, тени опять начали круженье. Бегали, возвращались, тыкались носами в бушлаты. Рискнула выйти луна, осветила пятна на шкурах, гребни на спинах, кисточки хвостов. Млечный огонь упал на шляпы, забрался ниже, под козырьки, осветил лица... личины...

Бравый сеньор-сержант не ошибся.

— Из-под паруса, — Андерс Эрстед перекрестился.

Торвен моргнул: на его памяти полковник творил крестное знамение впервые. Самому же Зануде очень захотелось сплюнуть. Сдержался не без труда. Все-таки люди. Были. А он их еще колоколом дразнил — с флагмана-"Вазы"...

Бом-м-м!

Мысль показалось дикой, но в духе происходящего. Мертвый колокол с мертвеца-корабля... Кому еще вставать под него, как не этим ? Дама-Логика, сочувствуя, вздохнула. А ведь Филон мог знать про колокол. Тайна Полишинеля, во всех путеводителях прописана.

— Пся крев! Никак без нас начали?

2

— Будем пить и веселиться,

Станем жизнию играть...

Сочный баритон разнесся над оторопевшим Эльсинором. Те, что ждали внизу, в партере, оценили арию по достоинству. Острые морды взметнулись к импровизированной сцене, сверкнули оскалом: "Браво-оу-у-у!".

Гиены требовали продолжения.

— Пусть безумец суетится,

Нам на это наплевать!

Веселый напев из "Мраморной невесты" Фердинанда Герольда заставил Зануду последовать примеру командира — сотворить крест. И не как-нибудь, а от чистого сердца, словно перед конфирмацией. Всякое можно было ожидать от князя Волмонтовича, но чтоб концерт? Не тебя ли, манекен, три часа назад несли к помосту четыре капитана?

— Кстати!

Гере Торвен с запозданием сообразил, что в его левую руку вложили тяжелый длинномерный предмет. Едва не уронил: глянул — и оценил. Ружье, казнозарядка Паули. Десять выстрелов в минуту. Одобрено военным министерством Франции и лично Наполеоном Бонапартом. Впрочем, пока бюрократы министерства множили документацию, императора благополучно разгромили — и ружейных дел мастер Самюэль-Иоганн Паули канул в безвестность.

Все лавры бедняги достались немцу Дрейзе и французу Лефоше.

— Патроны — у ясной панны Пин-эр. К сожалению, по жалкому десятку на... э-э-э... личико. Андерс, держите, взял и на вашу долю. Olsen, przyjaciel, dobra fuzyja!