Анджей Савицкий - Апозиопезис

Автомат выскочил из развала, словно на пружинах. В стороны полетели книги и лабораторная посуда. Звон, хруст, грохот. Но Генриетта тоже уже стояла на ногах, целясь в противника из обоих стволов. Тот прыгнул. Девушка потянула спускные курки. Раз, два, раз, два. Воздух разорвали колонны огня их стволов и дым от сгоревшего пороха. Выстрелы грохотнули словно канонада. Пули дырявили корпус автомата, глухо сталкиваясь с находящимися внутри поршнями и котлом. Но летящей машины остановить они не могли. Лезвия вытянутых скальпелей были направлены в сторону лица девушки. Та уклонилась одним плавным движением, с достойной балерины грацией. При этом ей еще удалось грохнуть рукояткой револьвера прямо по башке пролетавшего мимо автомата.

Тот снова упал в обломки, раздавив стул и шкафчик с рюмками. Но отскочил от стенки, по инерции еще пробежал по ней вертикально вверх, обеими ногами отразился от потолка и спрыгнул вниз, выставив руку с клинками перед собой. Еще уклонение. Грохот падающего автомата. Он повернулся со скрежетом металлических суставов и вновь атаковал противницу. Геня рявкнула и отбросила оба уже бесполезных револьвера. Ей удалось уклониться от тычка остриями и заблокировать рукой удар машины. Больно! Юнкер-девица скакнула с места, выполнила сальто назад, упала на пол в приседе, затем распрямила ногу, нацелив ее прямо в коленку автомата. Хрупнуло, стальной стержень лопнул, и колено выгнулось в другую сторону. Металлический хирург зашатался, размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Генриетта подскочила и поправила вторым пинком, прямиком в продырявленную грудь мехаборга. Тот полетел назад, прямо в кучу обломков.

— Сзади! — завопил басом Фойриген, который только-только успел выползти из-под шкафа.

Генриетта, не поворачиваясь, наклонилась. Клинок свистнул над ней стальной молнией. Поворот и пинок. Второй, однорукий мехаборг даже не вздрогнул от удара, зато начал рубить с ошеломляющей скоростью. Палаш рассекал воздух с постоянным и непрерываемым свистом, превратившись в занавес, поднимающийся и падающий на Генриетту под различными углами. Девушка кружила, избегая лезвия буквально на волосок. Она била руками и ногами в металлическую обшивку, пытаясь попасть в самую чувствительную точку автомата. Для обыкновенного человека она походила на спазматично мечущуюся сумасшедшую, окруженную полосами лезвий. Через несколько ударов сердца лезвие рассекло ее платье в нескольких местах, а один раз даже с хрустом скользнуло по стальной арматуре корсета.

Краем глаза девушка заметила первый автомат, который на карачках выполз из завалов и, прихрамывая, направился к ней. А ведь с двумя я не справлюсь, мелькнула мысль. Генриетта отклонилась назад, позволяя фехтовальщику приблизиться, и невообразимо быстрым движением перехватила его руку в запястье. Используя инерцию наступления и массу автомата в качестве противовеса, она дернула за железное плечо, крепко упершись ногами. Мехаборг полетел вперед, сделав разворот, и оторвался от пола. Генриетта напрягла все мышцы и, не отпуская противника, провернулась вокруг собственной оси. Сделав полный оборот, отпустила, и фехтовальщик полетел прямиком в идущего в атаку хирурга. Оба автомата столкнулись и с грохотом покатились по земле.

— Ложись! — завопил трупоход и пихнул Генриетту.

В дверях встал чугунный голем, пузатый словно бочка, с плоской, овальной башкой.

Он нацелил в них картечницу и завертел рукояткой. Шесть стволов закружило будто на карусели, поочередно выплевывая пули. Девушка прижалась к доскам пола, спиной чуя пролетающую свинцовую смерть. Грохот работающего словно фонтан пулемета наверняка был слышен в целом квартале. Гильзы звенели, непрерывным потоком стекая на пол. Лаборатория Данила превращалась в фаршируемую металлом преисподнюю. Оставшиеся целыми после солдатского погрома бутылки и посуда взрывались одна за другой, предметы мебели рассыпались в опилки, пули стучали, вырывая дыры в стенах. Дым, пыль, обломки стекла и дерева летели во всех направлениях, облаками осыпаясь на Генриетту. С басовым гудением разорвало котел одного из двух автоматов, пули застучали в металлические листы корпуса, расправляясь со следующим.

Один лишь трупак держался на ногах, а потом, к изумлению Генриетты, он с криком бросился на голема.

Пули хлюпнули и в его гнилое тело, пробивая навылет. Но из выходных отверстий, вместо гнилой мази, выстрелили фонтанчики огня. Через мгновение Фойриген выглядел словно еж, у которого вместо игл огненные ленты. Двумя могучими скачками он приблизился к голему и занес кулак для удара.