Анджей Савицкий - Апозиопезис

И он дружески усмехнулся своему товарищу по несчастью.

— Так вы у нас любитель музыки, или же бизнес с инструментами — это часть вашей работы, навязанной сверху?

— По-разному бывает, — Бурхан Бей пожал плечами. Его маленькие черные глазки блестели бдительностью. — Приезжаю в новое место, знакомлюсь с территорией, обычаями и потребностями, после чего пытаюсь установить такие деловые отношения, которые принесли бы моей стране выгоду. В Бразилии я торговал рабами, в Африке — пряностями и опять же рабами, из Китая привозил в Европу опиум [44]и рабов, во вторую же сторону возил ковры и меха. В России пытаюсь торговать южными фруктами, верблюжьей шерстью и инструментами. У меня имеется коммерческое чутье, знаю, чего можно продать. Так что никто из моих начальников в Константинополе мне ничего не навязывает, господин офицер.

— Офицер? Да я даже и не солдат, — буркнул Данил.

— Ой, только не надо шутить. Ведь это же продолжение допроса, так? — усмехнулся турок. — Очень хитро, господин капитан! Переодеться в заключенного, а вдобавок загримироваться под трупохода. Вроде бы и товарищ по камере, обиженный и озябший, так что намного легче будет сдружиться и потянуть за язык. Поздравляю вас, майор эффенди, прошу прощения, полковник эффенди!

Довнар глянул на турка исподлобья и помрачнел. Он и не знал, чего о том думать. Быть может, он и вправду был купцом-неудачником, а никакой не террорист! Ну, и как тут разберешься…

Следственный агент Пятьдесят Второй, сидящий на нарах в соседствующей камере, отвел от стены медную врачебную трубку, соединенную проводом с его ухом, и потянулся к телеграфному аппарату. Длинные железные пальцы механического жандарма, с помощью гальванизации покрытые блестящим никелем, захватили передающий ключ и начали молниеносно выстукивать стенограмму подслушанного разговора. Пятьдесят Второй прекрасно знал двенадцать языков, слух был только-только после техосмотра, так что агент не пропустил ни словечка.

Через период времени, более краткий, чем один удар сердца, на письменном столе в Королевском Замке приемное телеграфное устройство начало распечатывать запись разговора на перфорированной ленте. Ленту взял в руку полковник Александр Иванович Кусов и начал читать, свободной рукой поглаживая усы. После того он аккуратно оборвал ленту и вклеил ее в книгу допросов и подслушиваний бесед подозреваемых. В конце концов, он закрыл книгу, на обложке которой кто-то каллиграфическими буквами вывел: «Материалы дела «Апозиопезис», книга первая, диалоги».

По лбу Генриетты стекал пот, на нем появились набухшие жилы, все лицо сделалось кроваво-красного цвета. Девушка, глухо рыча, скалила зубы, но делала очередные отжимания.

— Триста восемь, триста десять… триста… Черт! Просчиталась.

Девушка упала на пол и какое-то время лежала, тяжело дыша. Спортивные, доходящие до колен панталоны несколько мешали растяжке и обтягивали попку, но тут не было ничего удивительного: последний раз она надевала их несколько месяцев назад, а за этот период гражданской жизни немного поправилась; то тут — то там округлилась. Теперь нужно было сальце вновь превратить в твердые, словно камень, мышцы.

Генриетта схватилась на ноги, проведя короткое сражение со слабостью, и несколько раз обежала комнату по кругу, размахивая руками, словно крыльями мельницы. Кроме панталон на ней была только легкая сорочка, которая сейчас пропиталась потом и лепилась к телу. Теперь девица остановилась перед повешенным посреди помещения наполненным песком кожаным мешком и начала наносить ему бешеные удары, уклоняясь одновременно от ударов партнера-тени.

— Правой, левой, удар ногой. Раз два, удар ногой! — повторяла она про себя, бомбардируя мешок градом ударов. — Вот тебе, урод, на… получи…!

Так она какое-то время скакала вокруг мешка, будто на пружинах, пока, наконец, не оперлась о стену и сползла по ней на пол, где и сидела, вытирая заливающий глаза пот. У нее болел бок, на котором расцвел фиолетовый кровоподтек, напоминало о себе плечо с не столь импозантным синяком, но это были всего лишь единственные телесные повреждения, оставшиеся после стычки с уличными бандитами. И ничего особенного, она не должна обращать на них внимания, это недостойно чести прусской юнкер-девицы.

— Панна Геня, у вас все хорошо? — постучала в двери хозяйка.

— Все в самом замечательном порядке, Яся, — с трудом выдохнула девушка.