Дмитрий Коробкин - Мастер третьего ранга

«Ой — ой, — подумал подмастерье. — А я-то ведь не лучше Ивана. Ух, хороша ведь чертовка. Правильно говорит наставник, что судим всех, по себе».

— Ой, — вдруг опомнился Иван. — Простите, но мы наверняка, будем вынуждены отказаться. Мы с дороги, все по уши в грязи. Нельзя таким за стол.

— Федор, — властно обратилась к брату Дарина, и сразу стало ясно кто в доме хозяин. — Придумай что-то.

— Если господа не побрезгуют, то мы дадим вам свои чистые вещи, а ваши…

— Мы почистим и постираем после ужина, — окончила звонким голоском, Оксана, которая, выставив ладную попку, в направлении гостей, расставляла посуду.

Юра пытался отвести взгляд, не смотреть, но «внутренний кобель», как называл это наставник, словно ухватил за челюсть, и не давал отвернуть головы. Юра сдался. С кобелем иногда трудно спорить. Было в этой девушке нечто такое, притягательное.

Теперь она, склонившись над столом, расставляла тарелки, с другой стороны. Молодая, упругая грудь в широком вырезе, качалась в такт ее движениям. И внутренний кобель, взяв за само существо, полностью перетянул бразды правления разумом на себя.

Отвиснуть челюсти, и потечь слюне, не дал Иван.

— Юр, — толкнул он легонько подмастерье локтем. — Идем.

— Куда? — не понял Юра.

— Приведем себя в порядок, — улыбнулся Иван.

Заливающийся краской Юра, даже быстрей мастера, поспешил отвернуться и последовать вслед за Степаном, что вел их на улицу. Иван, идя за спиной, предательски похохатывал, и подмастерье чувствовал, как горят щеки от стыда. Но все мгновенно выветрил ударивший в нос, насыщенный, розовый запах. Юра бессознательно плямкнул, словно ему в рот капнули розового масла, и скривил свое веснушчатое лицо.

Пес мирно дрых в люльке. По двору бегали куры, утки, гуси, от одного из них даже пришлось отбиваться. Противно гогоча он бросился на подмастерье, и пока не получил несколько пинков, не успокоился.

Степан подвел их к летнему душу, который представлял собой деревянную будку, с таковой же кадкой, венчающей его крышу.

Не прогревшаяся холодная вода мигом смыла все пошленькие мыслишки, обращенные в адрес смазливой хозяйской дочки. Теперь ухая, фыркая и дрожа, Юра смывал с себя пыль, грязь, а с тем и напряжение, после тяжелого дня. В голове стало пусто, до звона в ушах.

Искупавшийся и переодевшийся прежде подмастерья Иван, должен был ждать с полотенцем и одеждой за дверью. Когда подмастерье, вытирая стекающую в глаза воду, открыл дверь и протянул руку, вместе с полотенцем он получил звонкий смешок.

Юра мигом разлепил глаза, и наткнулся на оценивающий взгляд, скользящий по его мокрому телу. Зеленоглазая бестия ему подмигнула, а парень в панике тут же захлопнул перед ее носом дверь.

— Эй, мастер, а одежду? — весело прощебетала она.

В узкую щель, приоткрывшейся двери высунулась, покрытая мурашками рука. В нее вместо одежды легла теплая мягкая ладонь. Рука замерла, затем ладонь развернулась, парень изобразил, знак нет, и снова выставил ладонь. Наконец, рука ощутила, ткань. Дверь снова захлопнулась.

— Я не мастер, — пробубнил спешно вытираясь Юра.

— А кто же? — прозвучало из-за двери.

— Подмастерье.

— Это как?

— Я будущий мастер, — гордо сказал парень, натягивая портки.

— Ладно, будущий, — хохотнула она. — Поспеши. Иначе начнем без тебя.

Послышались удаляющиеся шаги, и Юра облегченно вздохнул.

За окнами, сгущались сумерки, на столе появились свечи и масляная лампа. Юра, насытившись искоса поглядывал на Оксану, а та напротив, накручивая на пальчик, золотящийся в свете свечей локон, без стеснения пялилась на него, во все свои зеленые глаза.

Он нашел силы оторваться от ее смазливого личика и окинул взглядом всех собравшихся.

Федор, уже вдрызг напившись, клевал носом. Степан, отрешенно смотрел на мерцание свечей. А Иван…

А вот Иван не был похож сам на себя. Он сидел около Дарины, и травил ей какие-то байки, без конца сыпал комплиментами, и пылко смотрел в ее серые с черной окантовкой глаза. Она со снисходительностью улыбалась в ответ. На ее ярко алых губах, отражался блеск свечей. Дарина не отталкивала мастера, но и держала определенную дистанцию. А Иван вон из кожи лез, дабы ей понравиться. Кажется, и выпил немного, но вовсе мужик одурел. Глаза его лучились в тусклом свете, они горели желанием, и были обращены, то на ее губы, то Дарине в глаза.

Юра диву давался. Иван клеился к ней словно юный, пылкий пацан, а не серьезный мужчина.