Дмитрий Коробкин - Мастер третьего ранга

— Слеп тот, кто видит лишь свое отражение и не видит за ним ничего. Никто так не глух, как тот, кто слыша ликование толпы, не пытается разобрать отдельных слов. Никто так не глуп, как тот, кто знает все. Слаб тот, кто понапрасну показывает силу. Истощен тот, чье набито брюхо, но хочется еще. Всегда будет беден, бесконечно жаждущий богатства. Несчастен духом, тот, у кого есть все. Раб тот, кто жаждет власти и, кто, имея, боится ее потерять. Оскользнется идущий по головам, и упадет на воздетые мечи. Всегда так было, и будет пока в человеке, живет порок, — словно пастырь, наставительно и самозабвенно, вещал на распев кукловод. Глубоко вдохнув сырой, холодный воздух, он перевел дух и продолжил свою речь: — Пороки, иссушающая жажда, в озере с чистой водой. И всю жизнь мертв тот, кто открыл им сердце, и впустил грязный поток в святилище души.

Грехи можно искупить, трудом во благо, и искренним покаянием. Пороки никогда. Невозможно отмыть испорченное естество. И пока в человеке есть гложущий сердце порок, зло всегда найдет путь сквозь червоточину, и поглотит беззащитный разум.

С широкой еловой лапы, скатился детский скелетик в истлевших лохмотьях, и словно кот, ловко опустился на четвереньки. Он подошел к одурманенному, отравившемуся собственным ядом мастеру. Остатки, длинных, выцветших волос, что держались на присохших к черепу кусках кожи трепал, легкий, холодный ветер, а пустота глазниц, была обращена к кукловоду.

— Да мой милый, не порочен лишь тот, кто еще не родился, либо тот, кто уже мертв, — с нежностью обратился к нему кукловод. — Так освободим же, бедного мастера от всех пороков!

Кукловод махнул рукой, и скелетик, к кистям которого, ржавыми болтами были прикручены остро отточенные клинки, вонзил один из них в горло стоящему коленопреклоненно охотнику.

Мужчина, от боли тут же очнулся и в панике с клокотанием вдохнул хлещущий алый поток. Кровь заполняла легкие, хлестала наружу, он пытался закрыть рану рукой, подняться на слабеющие ноги.

Это ему почти удалось, но безмолвный скелетик тут же подрезал, сухожилия под коленными суставами.

Мастер рухнул, на мягкий еловый ковер, затем, чтобы больше с него никогда не встать.

Сердце в заполняющейся кровью груди, еще раз стукнуло, сильно сжалось, и смолкло навсегда. Затопленный паническим страхом разум растворился, и его поглотил вечный покой.

Иван с криком, наконец, вырвался из холодной чернильной пустоты. Над ним, с бледным, испуганным лицом нависал подмастерье. Вспотевший он с натугой пытался отвести руку наставника, которой тот со всей силой вцепился в свое горло.

— Все — все, — прохрипел Иван парнишке. — Все нормально, я пришел в себя.

Подмастерье с облегченным вздохом слез с мастера и утер льющийся ручьями по лицу пот.

— Кто? — кратко спросил Юра.

— Игорь Мирской, — слабо ответил наставник. — И снова кукловод. Тот же самый.

— Тварь! Получается, этот гад, объявил Братству войну?

— Теперь это яснее ясного. Уже третий брат из моего выпуска.

Иван сел и сконцентрировался, чтобы успокоить бешено колотящееся от испуга сердце, а затем выйти на телепатическую связь с ближайшим братом.

Сердце успокоилось, приняло размеренный ритм, но как он не старался, дотянуться до кого ни будь из «своих», эфир был пуст. Это означало, что он единственный мастер в округе, на десяток километров.

Где не помогает телепатия, там поможет, старая добрая технология.

Иван поднялся, покачнулся от накатившей слабости и тошноты, и подошел к мотоциклу. Из запыленной навесной сумки он извлек станцию. Нажимая тангету рации, мастер стал вызывать брата, который должен был трудиться в соседнем районе. Спустя пять минут сквозь треск помех пробился знакомый голос.

— Здравствуй брат, — приветствовал севшим голосом Иван.

— Здравствуй, — ответил скорбный голос с той стороны. — Я уже знаю Вань. Я бросил все дела и выдвигаюсь в путь. В Обитель. Ближайшие братья до кого дотянулась рация, делают то же самое.

— Принял. Значит, встретимся дома. Береги себя.

— Успеха брат. Ты тоже не расслабляйся. Отбой.

— И что теперь? — спросил все слышавший, поникший Юра.

— Планы меняются. Мы отправляемся в Обитель. Пора тебе, Юра, из подмастерья идти в мастера.

— Но я не хочу! — воскликнул испуганно парень. — Мне и так хорошо! Почему нельзя всегда быть подмастерьем?

— Потому, что я не вечен. И далеко не лучший из нас. Не дай Бог, сожрет меня, одна из расплодившихся тварей. Кому ты тогда будешь нужен? Вечный подмастерье. Да и без нужных навыков и знаний, которые я не могу тебе дать, ты просто закопаешь свой талант в землю. Пора Юра! Пора обрести братьев и вырасти в Мастера. — Вкладывая станцию обратно, доставая взамен еду, и питьевой спирт, строго сказал наставник.