Дмитрий Коробкин - Мастер третьего ранга

Управлять мотовозом подмастерью показалось легко и в то же время трудно. Хорош он был тем, что оказался устойчивее мотоцикла, а плох, тем, что уступал мотоциклу скоростью и маневренностью. Да и спирта этот агрегат жрал раза в два — три больше чем мотоцикл. Но в целом плюсы машинки перевешивали все минусы, и вскоре парень приноровился держать скорость, при этом ловко объезжать рытвины, кочки и подозрительные лужи, которые можно было просто проехать, а можно было увязнуть по самые борта.

Иван с Полынью спали, а девушки оставшись без присмотра, вновь стали баловаться магией. Всплески были тихими и едва уловимыми. Курсантки опять хвалились друг дружке новыми фокусами.

Юра, увлекшись вождением, не стал останавливаться и выговаривать хулиганкам. Их фокусы глушили его чуйку, и он, отвлекаясь на всплески, мог проворонить затаившуюся опасность. Нужно было — бы их приструнить, но каждая остановка была потерей времени.

Иван молчал, но парень видел, как наставник начинает нервничать при каждой незапланированной остановке.

Может ему уже, и спешить некуда. Продержаться столько в осаде, в самом гнезде сбрендивших людоедов было не реально даже опытному мастеру. Это понимал и сам Иван. Но он надеялся.

Человек всегда на что-то надеется, даже если петля уже врезалась в кожу и вот — вот удушит. Это парень знал на собственном опыте. Столько лет прошло, а он до сих пор помнил ощущение грубой веревки на собственной шее. Будто это было только вчера.

Тогда его надежда на спасение обрела вид хмурого дядьки на мотоцикле. Правда, парнишка испугался, что из одной петли попал в другую. Ведь Иван его купил. Купил как раба, как вещь. Мало ли для чего может купить ребенка такой вот дядя. Всякое бывало.

Но его глаза. Эти вечно грустные, все понимающие глаза, на иссеченном шрамами, мрачном лице. Незнакомец смотрел на ребенка с состраданием, по-отечески, и не было в его взгляде ни капли фальши.

До этого Юра повидал множество уродов и обманщиков. Что бы они ни говорили, чтобы ни обещали, чем бы ни подкупали, их всегда выдавали глаза. Это был либо не здоровый блеск, либо увиливающий от прямого контакта взгляд, либо не скрываемый хищный взор на вроде бы благодушном улыбчивом лице. Такие, свои намерения даже не могли скрыть и смотрели просто, будто на глупую добычу. Как на кусок мяса.

А Иван был всегда прост как две копейки. Он плохо умел скрывать свои эмоции. И взгляд его, никогда не расходился с тем, что он говорил.

Трудно конечно было, когда наставник взялся его муштровать, да частенько лупить хворостиной от души, отучая от наглых выходок да воровских штучек. Это было обязательным условием воспитательного процесса.

Сейчас Юра был даже благодарен, за то, что наставник выбил из него всю откровенно гнилую, воровскую романтику, и вправил мозг, сделав человеком. И пусть прошло много лет. Парень вырос, стал полноценным мужчиной, что больше не нуждался в защите и опеке. Наставник, все также с отеческой тревогой смотрел на своего ученика. Словно родной, заботливый отец, которого у парня никогда не было, и которого ему заменил Иван.

И пусть блуждали в голове нехорошие мыслишки, что Марьи уже нет в живых. Парень их отметал. Он надеялся вместе с Иваном, и не имел права даже таким образом предать единственного родного человека. Вечно хмурый зануда, Иван, был достоин того, чтобы его надежды оправдались. по-иному быть не должно. И точка.

Поселок Юра почувствовал еще задолго до того, как тот показался на пути. Его задумчивость разогнала странная тревога, что по мере движения вперед только набирала обороты. Теперь баловство курсанток казалось легкими колебаниями, по сравнению с бурным потоком, идущим от поселка.

Парень сбросил скорость, а вскоре совсем остановился.

Он тряхнул головой, но разум стало стремительно заволакивать нечто чуждое, чего не чувствовал ранее. Все вокруг вдруг исчезло.

— Маменька — маменька, — прозвучал в полумраке детский шепот. — Там тетя, ест…

Девочка пыталась говорить дальше, но со слезами убралась от задернутых штор и прокралась к сидящей в темном углу ослабшей матери.

— Тихо доченька, — прошептала женщина. — Забудь все что видела. Забудь.

— Мама, — давясь слезами с дрожью шептала рыжая девчушка. — Она ест ребеночка. Младенчика. Мамочка, как же это…

— Тихо солнышко, — слабо отвечала мать. — Забудь, говорю. Они скоро уйдут. На доме чары, они нас не учуют. Ты главное будь тихой как мышка.