Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

– Наружу сейчас лучше не выходить – повышенный уровень радиации. Пока не особо опасный, но он растёт. На город надвигаются радиоактивные облака. Скоро будет опасно выходить даже на минуту. Я не знаю, как мы тут переживём. Системы вентиляции и регенерации воздуха нет, уже лет двадцать как всё раскурочено и разворовано, а изолировать помещения нет никакой возможности, иначе задохнёмся. Снаружи сейчас пыль стоит столбом после ударных волн. Вы, конечно, люди взрослые, семейные, сами всё решаете, но я не советую вам сейчас никуда идти. Опасно… да и бессмысленно.

Напарники снова переглянулись. Рахматуллин бросил взгляд на зелёные армейские ящики у стены, опустил глаза, раздумывая. Спустя несколько секунд Ильяс, черты лица которого затвердели в эти мгновения, произнёс:

– Нет, нам надо идти.

Комендант, вздохнув, сказал:

– Ну, я вас предупредил. Делаете неверный шаг, ребятки. Но решать вам. Вы хотя бы подумайте ещё. Идите, подумайте. Потом придёте, скажите, что решили. Если решать будете недолго, то ситуация особо не ухудшится, но может быть, что-нибудь прояснится.

– Хорошо, подумаем, – Ильяс сделал шаг вперёд. – Вы нам можете дать ОЗК? И противогаз. У нас один респиратор. Или хотя бы запасные фильтры к нему.

Олег Иванович кивнул, протёр глаза.

– Я тут кое-что вытребовал для своего дома, в комендатуре нашей. Вот, что у нас есть, движением головы он указал на ящики, – респираторы новые, фильтры к ним и к противогазам, две коробки ещё советских противогазов больших размеров, пяток дозиметров и радиометров с запасными элементами питания, пятьдесят противорадиационных комплектов изолирующего типа, полсотни аптечек «АИ-4» майской комплектации… почти половину уже раздал нашим медикам. Но это всё для жильцов дома. А тут ещё куча народу с соседних домов, вон, из новостроек, например. Теперь ведь в новостройках нет убежищ, и подвалы у них совсем не приспособлены для таких случаев. В общем, не мне одному решать. Идите, подумайте. И мы тут подумаем, что можем вам выделить, если вы решите уйти.

Ильяс пару секунд исподлобья смотрел на коменданта, затем бросил быстрый взгляд на Артёма:

– Пойдём.

Повернулся и стал протискиваться сквозь толпу, собравшуюся у входа.

Было шумно. Из всех помещений доносились разговоры, крики или плач детей, чьи-то стоны и громкие вздохи. Духота и спёртость воздуха чувствовались буквально кожей – как липкая, тяжёлая масса. Идя за Ильясом, Артём сказал ему в спину: «Ну, и чего мы добились, что узнали?» Рахматуллин не стал отвечать.

Вдруг справа, в одной из комнат, раздался вскрик, какой-то шум. Через несколько секунд прозвучали слова:

– Эпилепсия! Припадок!

На полу тёмной комнаты – на грязном полу – под светом нескольких фонариков, весь в пыли, с пеной на губах лежал очень худой долговязый мужчина лет около сорока. Он упал набок, растянулся, ногами растолкал стулья и ящики, на которых только что сидели его соседи и с которых они вскочили в испуге. Сквозь сутолоку к нему пробрался медик, ещё кто-то подсунул под голову несчастного маленькую подушку, двое парней захватили его руки и ноги. Ильяс и Артём с минуту наблюдали, как несчастному оказывали помощь, потом молча пошли в свою комнату.

Здесь уже все обсуждали подробности радиосводки. Несколько человек перекусывали, между делом. Ольга Степановна вновь предложила свои продукты Ильясу и Артёму. Ильяс отказался, а Артём сказал:

– А что, может, поедим немного, раз угощают, а?

– Конечно, поешьте, – сразу же поддержала его женщина, доставая из сумки пакет с едой. – Я уже приготовила для вас, нарезала, только убрала, чтобы не пылилось, да запах не выходил.

– Если только вы с нами, – предложил Ильяс.

– Хорошо-хорошо, – соглашалась Ольга Степановна, подвигаясь и кладя еду рядом с собой на стул. – И я с вами поем. Вы вот угощайтесь. Вы молодые, вам надо больше есть.

Её поддержали две женщины, знакомые Ольги Степановны, поменявшиеся местами с теми людьми, что прежде сидели рядом. Оказалось, что уже многие поменялись местами внутри комнаты или переходя из одного помещения в другое. В связи с этими перемещениями ответственные медики просили всех сообщать о переходах и снова пересчитывали подопечных. Дети кучковались со знакомыми или находили новых друзей, но не шумели, не бегали.

Ильяс и Артём пока не сказали Ольге Степановне о своём намерении уйти. Ели не долго – минут пять. И всё время вокруг шло обсуждение последних новостей. Люди обменивались тем, что узнали ещё до второй тревоги из зарубежных телевизионных каналов, о чём слышали от других. Кажется, большинство уже верило сообщениям иностранных СМИ, что это Россия нанесла ядерный удар в ответ на гибель своего Президента. При этом мало кто сомневался, что самолёт сбили американцы, причём намеренно. Но больше всего негодования было по поводу неподготовленности к войне. Негодующие полагали, что независимо от того, кто начал войну, к ней надо было готовиться, выполняя требования гражданской обороны. Те, кто вчера ратовал за удешевление жилья за счёт отказа от оборудования убежищ; те, кто дербанил системы регенерации и склады с СИЗ 41 41 [41] СИЗ – здесь средства индивидуальной защиты. , кто жёг, крушил или увозил на дачи фанеру и оргалит с инфостендов ГО; кто загаживал, захламлял или «прихватизировал» бункеры и убежища – те сейчас возмущались неподготовленностью, безалаберностью и беспечностью власти, да и вообще этого народа, занимающего чуть ли не одну шестую часть мировой суши.