Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

– А что там вообще известно? Что там с правительством? Что армия?

– Вот только что, прямо перед вами, выступление было: закончилось – и вы на связь вышли. Не слушали?

– Как? У нас здесь никакой связи! Кто выступал и что сказали?

– Исполняющий обязанности выступал. Да он недолго, несколько минут.

– Что он сказал-то?

– Ну что, что сказал?.. Как обычно. Бомб, говорит, у нас атомных больше нет, но вы там держитесь.

– Я серьёзно!

– Серьёзно? Да как мне пересказать? Говорит, не виноватые мы, они первые начали. Коварно, говорит, враг действовал, вероломно. Они, значит, сбили президентский самолёт – и сразу атаку начали. Мы, мол, оттягивали эту заваруху, сколько могли, но вот настал час. Не мы начали, но мы это закончим, раз и навсегда.

– Это всё?!

– Не всё… Ну, Сергеич, как я так вот?.. Только что закончилось, ещё в голове не улеглось и нервы пока не успокоились.

– С армией что? Мы хоть ответили им?

– Ответили, да. Только американцы, видишь ли?.. как-то все спутники посшибали, а какие не посшибали – те под себя, значит, перепрограммировали. Телевизор, компьютеры все как-то заблокировали. У них специальные закладки там были. Программы все ихние же. Что у нас своё-то есть, кроме дурости? Чужим умом-то живём. Вот, в общем, они всю электронику бабахнули, и тут же ракеты по нам запустили. Сергеич, вы сюда приедете – сами всё узнаете. У нас вот только что хоть мальца прояснилось. Это хорошо к нам кабель лет пятьдесят назад протянули, по нему, значит, прямо на громкоговорители трансляция шла. И то сначала связи у них не было – ни у МЧС, ни у военных. Да!.. мобилизация всеобщая объявлена и комендантский час с десяти вечера и до шести утра. Так что успевайте.

– Так, да?

– Ага. Военные сказали, завтра приедут. Всем военнообязанным быть у церкви к 16:00, с военными билетами, со справками, какие имеются, если эта туча с пеплом пройдёт. Да, если дождь пойдёт, то категорически выходить из дома запрещено. Воду из озера не берите, только из источника, из скважины. Везде, где пепел оседает, может быть радиация. Эту заразу сметать, сдувать, смывать. Тут ещё кое-какие указания поступили, нам и участковому, но это уже рабочая информация. Сейчас готовим листовки, письма для разноса по домам – теперь же по другому не оповестить: только по домам ходить и разговаривать, да письма по почтовым ящикам раскидывать. Так что работы много, Сергеич. Вы решайте там. Мы на связи. Если что – сразу вызывай. Я утром в Малое еду, в сельсовет, а здесь Ермоленко будет или Орешников, если оклемается. У тебя ко мне есть конкретные вопросы?

– Нет… нет. Мы сообщим, когда соберёмся.

– Добро. Отбой связи.

Пока продолжался сеанс связи, люди в комнате переговаривались между собой. И только Михаил поднялся со стула после разговора, как Геныч сказал:

– Михаил Сергеевич, в машинах тоже фильтры стоят воздушные, всё закрывается, можно даже выключить подсос воздуха в салон. С полотенцами и в закрытых машинах нормально доедем. Что тут ехать-то?

Эти слова были поддержаны остальными. Директор долго не думал:

– Решено! Собираемся сейчас же, берём личные вещи, документы, закрываем морды мокрыми тряпками… и по машинам.

В следующие пятнадцать минут была суета. Люди поделили полотенца, разорвали одну из простыней на полосы, увлажнили их. Возвратился Стас, но, получив указание от директора, сразу же ушёл, прихватив с собой Димона. Сергею тоже надо было идти в номер за своими вещами, однако он колебался.

Конечно, можно было уехать отсюда с остальными, уехать в посёлок – ну а дальше что? Иркутск наверняка объявлен закрытой зоной. А в Голоустном завтра будут военные – придётся и ему вместе со всеми к идти к месту сбора… уклониться вряд ли удастся. А там ведь могут и в солдаты забрить. Как насчёт машины? В лесу она будет сохраннее, но лучше было бы оставить её у кого-нибудь. Или нет? Может, лучше в лесу? Аккумулятор сядет не скоро – не раньше, чем через месяц. Хотя если будет холодно, то, может быть, её и через пару недель не заведёшь. Что с погодой-то будет? И как потом добраться до машины? Да и на машине, если дождями и мокрым снегом дороги развезёт, не факт, что доедешь. Может, остаться тут?

Лазарев размышлял так, сидя за столом. Перед ним стояла чашка с остывшим чаем. Подошёл Заглитин.

– Ты чего, Серёжа? Скис, что ли? – спросил он, садясь лицом к Сергею.

– Нет, – едва заметная кривая улыбка мелькнула на лице иркутского фотографа.

– А чего сидишь такой грустный? Ты, по-моему, не женат у нас? Или успел снова жениться?