Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Водитель принёс походный фонарь, который сразу же подвесили к потолочной перекладине кузовного каркаса. Через час-полтора, когда наступят сумерки, без него не обойтись.

В восемнадцать двадцать прозвучала команда: «По машинам!» – и колонна К-022 тронулась с места. Вечернее солнце, проглядывая сквозь разрывы в тучах, густым кровавым тоном подсвечивало дымы пожаров. При этом облака на севере и западе налились коричневой краской, а участки чистого неба – оливковой. Мрачное освещение нагнетало тревогу, ожидание беды.

Ильяс постарался укрыться от взгляда старшего по салону, когда тот обратился к спутникам с просьбой помочь ему заполнить листы. Ему не хотелось что-либо писать и вообще заниматься каким-либо делом именно теперь. Вызвались помочь пожилой мужчина, сразу надевший очки, и две женщины.

Рахматуллин заметил мужчину лет шестидесяти в лыжной шапочке и с высокими бровями. Он определил в нём соплеменника. Сделал несколько шагов, придерживаясь за перекладины кузова, поздоровался по-татарски. Тот так же ответил по-татарски, разговорились. Оказалось, нового знакомого зовут Рифат, живёт на улице Кропоткина, покидает город с невесткой и двумя внуками. Сын его работает в охране оборонного предприятия и был на службе, когда всё началось – прислал через товарища записку, в которой просил отца отвезти жену с детьми в Бугульму, в деревню, где в основном и живут их родственники. Сам Рифат тоже оттуда и там у него ещё два сына и две дочери; недавно похоронил жену, а в Новосибирске гостил у сына.

Они вместе прошли вглубь прицепа, где Рифат познакомил Ильяса со своей невесткой, Альбиной. Рахматуллин показал свою семью, расположившуюся метрах в трёх у другого борта. Айнура, оказывается, тоже нашла татарскую семью – семейную пару с детьми и их родственницу, также с ребёнком. Вскоре татарская община салона собралась в одном месте и это собрание придало её членам некоторой уверенности, какая бывает у родственного круга.

Колонна двигалась медленно – пятнадцать-двадцать километров в час, не больше – и с продолжительными остановками. Её обгоняли машины со спецсигналами и военные. Перед Димитровским мостом движение совсем застопорилось. Здесь скопилось много колонн, а на мост пропускали партиями, в зависимости от загруженности машин. Было много и пешеходов, в большинстве своём – мужчины. Женщин с детьми военные и полиция старались рассаживать в машины, но, как правило, они не разлучались с мужьями или детьми, если для тех не было места в транспорте. Впрочем, пешеходов было меньше, чем тех, кто покидал город на автомобилях.

Солнце спускалось за горизонт, небо почти полностью заволокло облаками. Ветер во время заката стих, но было заметно, что облака движутся, и движутся с юго-запада. На северо-востоке ярко алело зарево городского пожара. Сейчас были хорошо видны и последствия взрывов вдали от города: где находились пусковые площадки мобильных ракетных комплексов. В том районе горели леса и посёлки, и облака были освещены так, что казалось, будто восходит солнце.

Пахло гарью и пылью. Людей одолевали угнетённость и страх.

Быстро холодало, ноги мёрзли на тонких досках пола. Отопления в кузове не было, в то же время никто не решался опустить задний клапан тента, потому что с улицы доходили хоть какие-то вести, слухи, отдельные фразы, которые мигом обрастали подробностями и немного разряжали тяжёлое настроение. Впрочем, не всегда.

Во время одной из остановок несколько человек слышали, как какой-то военный рассказывал товарищу, что толпа в панике прорвала оцепление у Октябрьского моста. Там кто-то распустил слух, а может, просто высказался, что громадное радиоактивное облако, движущееся от водохранилища, через несколько минут накроет их, а радиация в облаке от нескольких взрывов такова, что убивает за четверть часа, а уж лучевой болезни никак не избежать. Люди, обуянные страхом, кинулись прочь, к ним присоединялись паникёры, не понявшие в чём дело, но выпрыгивающие из транспорта, идущего в колоннах… Кого-то затоптали насмерть, кто-то упал в реку, многие получили ранения. Даже взвод одной из рот оцепления поддался панике и побежал, бросив оружие… Три автомата так и не нашли.

Слухи, слухи полнили тревожную атмосферу. Про обращение Председателя правительства теперь говорили, что оно шло в записи, а сам он сидит в секретном бункере далеко от Москвы. В том, что Москва сохранилась хотя бы частично, на окраинах, народ тоже начал сомневаться. Впрочем, некоторые настаивали, что Москва защищена хорошо и наверняка стоит целёхонька под невидимым колпаком противоракетной обороны, мол, только москвичи из всей России сейчас в безопасности, а остальной народ гибнет и спасается бегством. Не было никаких вестей о других областях страны, о происходящем в мире.