Ник Никсон - Жажда. Тёмная вода [СИ]

Морошка вытащил гранату.

— Мороша! — заверещал Грудинин. — Не делай этого!

Голодные пасти костоломов смыкались и размыкались с железным лязгом уже в паре метрах от них.

Парень выдернул чеку гранаты.

— Спасайте мальчика!

И развернулся к тварям лицом.

— Не надо! Мороша!

Кобальт схватил Грудинина за шиворот и потянул за собой. Они оседлали поток воды и покатились по трубе вниз, рухнули в подземный бассейн Москвы — реки. Над ними нависал свод кирпичной крыши, а метрах в пятнадцати впереди виднелась арка, выводящая поток в реку.

Произошел мощный взрыв.

Свод над головами треснул, сверху посыпались камни. Грудинин исчез под водой. Кобальта и Локуса прибило к стене. Они расцепили руки и потеряли друг друга из виду. Фонарь утонул.

Стало темно.

— Локус! Локус!

Что — то загудело, прогремел оглушительный хруст, словно ломались гигантские печенья, только это были не печенья, а бетонные плиты.

Кобальт задержал дыхание и нырнул, следом нечто тяжелое придавило его ко дну.

Витька заступил на новую службу уже на следующий день. Соваться в Мид и тем более присутствовать при казни Кобальта ему никак не хотелось, поэтому он уговорил Робсона командировать его временно на водовозку. Костяну как раз требовался новый сливщик.

— У меня есть старый друг в Гарднере, и он сильно болеет, — обратился к Робсону Витька. — Ему помогут только кремлевские врачи. Я подумал, если у тебя вдруг есть возможность…

— Я позвоню кому надо в Кремль, — ответил Робсон недослушав. — Привози своего друга. Только договаривайся в Гарднере сам.

Такой быстрый ответ поразил Витьку.

— Спасибо. Даже не знаю, что сказать.

— Ты помог мне, я помогаю тебе. Только у меня есть просьба — не накосячь, — Робсон погрозил пальцем. — Я даю шанс не только потому, что ты меня спас. Ты человек надежный, я это чувствую. Мне такие очень нужны. Скоро все изменится в кольце. Кстати, как твоя фамилия?

— Евсеев, — Витька назвал девичью матери.

— Норм фамилия, главное, что наша, русская.

Они крепко пожали руки.

— Ты уверен, что не хочешь лично вздернуть сталкерского ублюдка? — спросил Робсон. — Могу уступить.

— Нет. Хочу развеяться.

Здание Гортранса сильно напоминало Мид — такие же готические стены, высокие залы, резные лестницы, шпиль на крыше. Входы и выходы, а также самые видные места внутри украшали тканевые полотна с воинскими девизами:

«Все дружинники — братья»;

«За брата, Князя и Гортранс»;

«Предателю — смерть»;

«Все за Князя, Князь за нас».

В подземном гараже и на прилегающей территории теснилось огромное количество техники, собранной со всех концов кольца: водовозки, грузовики, бульдозеры, краны, БТРы, БМП, и даже танки. Женщины в основном работали в кашеварне — так здесь называли столовую. Мужчины делились на кметов и гридов, соответственно — дружинников, имеющих возможность носить оружие, и дружинников гражданских: водителей, механиков и прочих. Робсон, как оказалось, входил в пятерку высших чинов Гортранса, числился главным воеводой великого Князя Суворова.

В Миде принято считать Гортранс сборищем тронутых на голову психов, от которых надо держаться подальше. Однако все, кого Витька повстречал за утро: прожжённый дядька Драгунов на складе одежды, добродушный старик комендант Волокушин, весельчак Карась на раздаче в кашеварне — показались ему нормальными адекватными людьми.

Витьку определили в машину под номером шесть к молчаливому и худому как смерть водителю — гриду Толику. На вид лет пятьдесят, глубоко посаженные глаза, щетина, передние зубы отсутствуют, руки черные от въевшегося навсегда машинного масла.

Колонна из семи водовозок и двух сопровождающих БТРов прибыла в Кремль около девяти утра. Ворота долго не открывали. Костян несколько раз ходил к гвардейцам на посту договариваться, возвращался, ругался с кем — то по рации.

— И часто тут нас морозят? — спросил Витька.

Толик покосился на него, пожал плечами и вернулся к прежнему занятию — разглядыванию застывшей стрелки датчика бензобака.

Солнце палило через лобовое окно, словно через лупу, превращая кабину в парилку. Потертые сиденья воняли топленой резиной. От скуки Витька достал из кармана книгу стихов Есенина, открыл на произвольной странице, наткнулся на стихотворение про зиму. Начал читать. Тут же представилось, будто гуляет по занесенным снегом улочкам, ловит ртом снежинки, на ветках деревьев разбух белый мох, под ногами хрустит ледяное печенье, дымят автомобили.