Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

«Довольно с меня и одного Бога», — подумал Коун, но не стал выбрасывать крестик в воду, а сунул его в карман.

Шимпанзе старался что-то ему объяснить, делая какие-то непонятные знаки, но ни одного из них Коун не понял. В бочонке было полно чуть подсоленной воды, «Ребекка Кью», качаясь, делала все возможное, чтобы благополучно закончить плавание, хотя никак не могла найти для этого подходящего способа.

Ржавый корпус «Ребекки» все больше пропускает воду, и она день ото дня погружается глубже. Вряд ли судно протянет еще день. А земли все не видно. Едва он об этом подумал, как разглядел на поверхности воды два сине-фиолетовых цветка жакаранды, какие встречаются в тропиках. Немного поодаль покачивалась на волнах целая пальмовая ветвь и несколько зеленых побегов бамбука. Показались четыре рыбки и, надеясь, что они еще живые, Коун бросил им горсть хлебных крошек, но они даже не пошевелились. Глядя в корабельный бинокль, он принялся изучать горизонт. Вдали стояло голубое облачко тумана. Но не было видно ни одной птицы. Ну, хоть бы альбатрос. Или пеликан. Или там чайка.

Если облачко тумана указывало на близость суши, то стоило попытаться туда добраться, и Коун принялся осматривать резиновый плот, который оставили ему коллеги во время бегства. Коун прошелся по каютам, складывая вместе все, что могло пригодиться: одежду, инструменты, банки консервов, термосы для воды, книги… Он положил на плот отцовский патефон и дюжину довоенных пластинок (на 78 оборотов). Когда-то отец был кантором, и пластинки хранили его голос. Кроме того он взял урну с прахом свой жены. Эту урну он постоянно возил с собой. Она сама пожелала, чтобы после смерти ее кремировали. Сам Коун этого не сделал бы. Можно подумать, что, умирая, она догадывалась о близкой всеобщей кремации человечества и только немного опередила Катастрофу.

А ночью, когда Коун и Буз крепко спали, он на нижней, а шимпанзе на верхней полке, шхуна внезапно вздрогнула, заскрипела всеми своими непрочными сочленениями и застыла, зацепившись за что-то твердое. Шимпанзе вывалился из койки, вскочил и запрыгал по каюте. Коун зажег свечу и успокоил парня: заключение на тонущем корабле, кажется, пришло к концу.

Утром Коун осторожно спустился с борта по железной лестнице, а Буз соскользнул по канату. Под ними был коралловый риф, на который, расколовшись надвое, напоролась «Ребекка Кью». Весь риф был покрыт толстым слоем водорослей. По ту сторону неширокого пролива лежала земля, возможно, остров.

Буз, к удивлению Коуна, сразу же прыгнул в воду и поплыл к зеленеющему в отдалении берегу. Он плыл на спине. «Гениальная обезьяна!» — подумал Коун.

Они были как два брата, скорее, как отец и сын.

Достигнув берега, Буз отряхнулся, посмотрел на Коуна и исчез в листве.

Коуну понадобилось несколько часов на то, чтобы спустить на воду плот и перевезти на берег все, что он считал стоящим. Закончив эту работу, он тоже пошел в лес. Видимо, Богу все-таки было угодно оставить его в живых, иначе Он не устроил бы так, чтобы они благополучно добрались до густо заросшей зеленью земли.

Барух а-Шем [3] Барух а-шем — слава Богу. , Господь, кажется, пересел со своего судейского кресла в кресло милосердия. По этому случаю Коун решил провести однодневный пост. Тем более что, возможно, был Йом-а-кипурим [4] Йом-а-кипурим — Судный день. .

Хоть на острове и не было грозных хищников, Коун провел ночь в ветвях развесистого дерева с яркокрасными цветами. Царила непривычная для тропического леса тишина: ни пения птиц, ни стрекота насекомых. Ни змей, шуршащих в траве, ни комаров, ни муравьев — все погибли, не оставив следа. Буз тоже куда-то запропастился. Даже голоса не подавал. Как пуст был теперь мир! Как бесцветны и пресны ощущения, когда ощущаешь один!

В лесу Коун натыкался на целые поляны, усеянные скелетами животных. Среди них были останки леопарда и молодой самки шимпанзе. Но никаких признаков, что здесь прежде были люди. Ему стало еще более одиноко, но он продолжал исследовать остров. Позади леса обнаружился участок, покрытый холмами, сложенными из желтого песчаника. На их склонах он нашел несколько небольших пещер и одну из них, состоявшую из двух помещений, решил сделать своим убежищем. Дальше, за его холмом, были другие холмы, покрытые сиренево-зеленой растительностью, отвесными выступами скал, деревцами, заросшими мхом и кустарником, а с них дождем ниспадали длинные виноградные лозы.