Иван Сербин - Собачий Рай

— Сгорело, значит, ларионычевское хозяйство, — влез в разговор паренек.

— Знаешь его? — поинтересовался милиционер.

— Кто ж не знает? — откликнулся тот.

— Хороший мужик, — рассудительно и веско заметил водитель. — Справедливый. Всегда малость сверху приплачивал за старание. Понимающий человек был и собак любил сильно. — Помолчал пару секунд, спросил: — Сам-то живой хоть?

— Живой вроде, — кивнул милиционер.

— Ну и слава богу. А тачка чья?

— Выясняем. Я уж подумал, может, вы знаете. Видели когда.

— «Паджеру»-то? Нет, начальник, — покачал головой водитель. — Тут таких отродясь не водилось. Ларионыч жил скромно.

— Ну чего, Антох? Мы начнем, что ли, потихоньку? — спросил небритый, поигрывая шестом. — Клиент ждет, — и подмигнул, мотнув головой в сторону насторожившегося овчареныша.

Водитель тоже посмотрел на щенка, кивнул серьезно:

— Давай. Только осторожно. Шкуру не попорть.

Паренек и небритый, старательно глядя в сторону, направились к собаке, обходя ее по широкой дуге, с двух сторон.

Водитель, улыбаясь, наблюдал за действиями коллег и неторопливо смолил пахучую «Приму».

— Слышь, Рыжий, — обратился к нему говорливый пожарник. — А куда вы его?

— Куда-куда, — помедлив, отозвался водитель. — На куды-кину гору.

Небритый и паренек обошли овчарку. Первым, выставив перед собой шест, шагнул к собаке «болоньевый». Овчареныш мгновенно оказался на ногах, пригнул голову, зарычал угрожающе. Пожарные и милиционеры бросили работу и теперь наблюдали за действиями ловцов. Паренек двинулся влево. Собака повернулась за ним. Вправо — овчареныш припал на задние лапы и залаял звонко, по-щенячьи. Паренек сделал один выпад, второй. Пес уклонился, совершенно забыв о подкрадывающемся сзади небритом. Тот сработал профессионально четко. Петля затянулась на шее пса.

— Попался, родной, — сказал небритый довольно.

Паренек расторопно, отработанным движением, накинул вторую петлю, сделал шаг назад, затягивая ее.

Овчареныш попытался вырваться, шарахнулся влево — вправо. Петли держали крепко, а шесты лишали свободы маневра. Пес заскулил громко и отчаянно, как умеют визжать щенки, призывая на помощь уже почти забытую мать.

— Пошли, пошли, — бормотал небритый. — Там поплачешь.

На пару ловцы поволокли упирающегося пса. Тот взрывал землю лапами, пытаясь сопротивляться. Однако он не мог противостоять профессиональным ловцам. Они слегка ослабляли натяжение, позволяя овчаренышу шлепнуться на зад, а затем рывком вздергивали его на лапы и вели дальше.

Говорливый пожарник сплюнул, отвернулся. Это не укрылось от взгляда водителя. Тот усмехнулся, щелчком отправил окурок на пепелище.

— Брезгливый, что ли? — спросил негромко, буравя пожарника острым взглядом светло-прозрачных глаз. — А когда он одичает тут, в лесу, и на твою дочь кинется? Или жену погрызет? Тоже жалеть станешь?

— Он-то не кидается, — ответил пожарник.

— Пока не кидается, — поправил водитель. — И дальше не кинется, потому как не сможет теперь. А оголодал бы всерьез или бешенство подхватил — обязательно бы кинулся. Ты когда в газете про следующий случай прочитаешь, припомни мои слова. — Он усмехнулся. — Думаешь, сюда зачем их привозили? Этому, считай, еще повезло, — водитель кивнул в сторону напарников, волокущих пса. — Пару часов лишнего пожил.

Он не успел договорить. Узкая коричневая тень появилась из-за деревьев. В два прыжка она оказалась рядом с ловцами. Бросок — и небритый покатился по земле, выпустив из рук охотничий шест. Пес повернулся к стоящим на пепелище людям. Это был доберман. Он стоял, низко опустив голову, глядя людям в глаза и рыча негромко, предупреждающе. Паренек бросил шест сам, и овчареныш мгновенно вцепился ему в ногу.

Водитель пробормотал: «Еж твою медь» — и сделал было шаг вперед, опустив руку в карман комбинезона, но в этот момент за его спиной послышался утробный рык. Он обернулся. Обернулись и пожарники, и милиционеры. А за их спинами, метрах в пяти, стояла цепочка псов, десятка в два, два с половиной. Все крепкие как на подбор, поджарые, напружиненные.

— Опустить глаза, — негромко скомандовал водитель. — Всем! Быстро! Кто глаза поднимет — лично глотку перегрызу. И не двигаться.

С другой стороны послышался истошный крик небритого и короткие порыкивания по меньшей мере десятка глоток. Водитель медленно повернул голову, стараясь держать ее лицом вниз — поза покорности и признания себя побежденным.