Иван Сербин - Собачий Рай

— Сейчас сбегаю, только штаны подтяну.

Волков взял лист, углубился в чтение.

— Бессердечный ты, однако, человек, Андрюха. — Чевученко едва не подавился чаем, проглотил недожеванный кусок, изумленно покачал головой. — Я, можно сказать, надрывался, старался…

По глазам было видно: работать Чевученко страсть как не хочется, а хочется вместо этого сидеть спокойно и завтракать, потом сразу обедать, а там и домой. В крайнем случае, он согласен на неторопливую беседу с коллегами.

— A-а, да. Чуть не забыл. Тут тебе еще какой-то тип звонил… Сергей… Сергей…

— Дружинин, — подсказал Волков.

— Во, точно. Дружинин.

— И что сказал?

— Сказал, что у них зафиксировано два случая, по характеру сходных с тем, о котором ты говорил.

— А он не сказал, какие? — Волков даже про насморк забыл.

— Сказал. Я даже записал куда-то. — Чевученко поднял журнал регистрации происшествий, оглядел консоль, на всякий случай посмотрел под нее, пожал плечами. — Тут где-то лежал.

— Что значит «тут где-то»? — опешил Волков. — Ты что, издеваешься? Это же важная служебная информация.

— А меня кто-нибудь предупредил, что она важная, да еще и служебная? — огрызнулся Чевученко, перетряхивая страницы журнала. — Брякнул-вякнул по телефону, сказал: запиши, мол. И все. Ни о каких «важных служебных» речь не шла.

— Петя, я тебе поражаюсь. Ты же должен был видеть, что записываешь!

— А ты посиди дежурным двенадцать часиков кряду, тогда и поговорим, — парировал Чевученко. Он выпрямился, развел руки. — Слушай, давай вы пока походите, а я посмотрю тут повнимательнее везде, а когда придете, тогда и заберешь, а?

— Боишься, бутерброд прокиснет? — поинтересовался Волков.

Он пытался свести ситуацию к шутке, но Чевученко шутки не принял, зыркнул из-за стекла с подозрением.

— А при чем тут бутерброд-то? — спросил настороженно, словно бы боялся, что вот сейчас злейший враг лейтенант Волков кинется и отберет у него этот бесценный кусок хлеба с маслом и сыром, обрекая тем самым боевого товарища на гибель от желудочных колик.

— Давай откладывай бутер и ищи.

— Ну чего ты, — обиделся тот. — Доесть-то дай, не горит ведь!

— После догрызешь, — серьезно ответил Волков.

— Да что за спешка-то? Пожар, что ли?

— Пожар, Данилыч. Еще какой. Хоть у майора нашего спроси.

— Настырный ты, Волков.

Чевученко нехотя завернул остатки бутерброда в вощеную бумагу, обстоятельно упаковал в полиэтиленовый пакетик и прложил на консоль. Опять перетряхнул журнал, стал рыться по карманам и… расплывшись, победно вытащил из кителя листок.

— Во! Вот он. А ты мне прям пожрать не давал. Пристал, понимаешь.

Волков же развернул листок, пробежал глазами, кивнул:

— Спасибо, Петя, друг мой ненаглядный. Век тебя не забуду. — Сказал абсолютно серьезно. Чевученко даже рот открыл от изумления, не знал, как реагировать: то ли в ссору лезть, то ли целоваться. Волков же тем временем повернулся к Журавелю: — Ну что, Владимир Александрович, тронемся помаленьку?

Тот философски пожал плечами. Волков заглянул в кабинет, взял из сейфа оружие и рацию.

— Надеюсь, в этом запросе было что-то важное? — спросил Журавель, когда они вышли на улицу.

— Очень важное, Владимир Александрович, — подтвердил Волков. — Более чем. Я тут с одним своим приятелем поговорил, он в соседнем ОВД работает. Так вот, есть у этого приятеля сосед. Не то писатель, не то инвалид. И вот этот сосед высказал одну интересную… даже не версию, а, скорее, предположение.

Журавель, похоже, был погружен в свои мысли, но тут кивнул, давая понять, что слушает:

— Какое?

— Будто можно выдрессировать собак так, чтобы они убивали конкретных людей. Такое… своеобразное киллерство. Поймать исполнителя-дрессировщика крайне сложно, а уж привлечь к уголовной ответственности и вовсе практически невозможно. Ну, разумеется, если только он не станет попадаться каждый раз. Как вам идея?

Журавель подумал, кивнул:

— Красивая. Главное, складная.

— Именно! — воскликнул Волков. — У меня вчера вечером подобная мысль мелькнула, только я не смог с ходу ее сформулировать.

Журавель снова кивнул:

— Я так и подумал. Только уточнять не стал. Решил, когда придет время, сам расскажешь. Но версии версиями, а работа работой. Мы в каком направлении сейчас двигаемся.

— У меня есть предложение: а что, если нам к этому соседу заглянуть, поговорить? Как вы смотрите, Владимир Александрович?

— А как же работа? — нахмурился тот. — У нас приказ начальства: патрулировать дворы.